Книга Анубис - Вольфганг Хольбайн

— Они ведь питаются падалью, Джонатан. Не думаю, чтобы запах крови привлекал их.

— В какой там области ты у нас специалист? — ехидно спросил Грейвс, тщетно пытаясь ногой запихнуть кровавые тряпки под камень. — Археологии? Вот и рассуждай о старых развалинах.

Могенс не проронил ни слова в ответ. Мисс Пройслер тоже молчала, хотя было видно, что это давалось ей с трудом. После его грубой выходки на привале она демонстративно игнорировала Грейвса и, по-видимому, не собиралась менять тактику. Могенс пожалел, что ему не хватает ее здравого смысла.

— Ну так идем? — спросил он.

Грейвс развернулся на каблуке, и взял такой темп, что Могенс едва поспевал за ним. Тем временем Том исчез на том конце узкого прохода, образованного отвесными черными стенами. Могенс напрасно искал взглядом что-то вроде двери или лаза и, только подойдя к тому месту чуть не вплотную, обнаружил отверстие едва ли метра в полтора, возникшее перед ним из ничего. За ним виднелся ровный белый свет Томовой лампы.

Ради эксперимента Могенс отступил на шаг назад, и отверстие снова исчезло. Шаг вперед — и оно на месте. Еще одна загадка, которую он вряд ли когда-нибудь решит.

То, что открылось ему за непостижимой дырой — даже в мыслях он не мог назвать ее дверью, — было больше, чем загадкой. Скорее, чем-то сродни чуду.

Шагнув в нее, он застыл, как вкопанный, в просторной прямоугольной зале. Лишь спустя минуту он смог оглядеться. Первым из чудес была сама дверь. Да-да, с этой стороны она и была именно дверью, нормальным прямоугольным проемом для входа, значительно большим, чем виделось с той стороны, и она ничем не отличалась по очертаниям от правильной геометрии всего помещения, с теми же характерными контурами, как и в усыпальницах и в руинах святилищ Древнего Египта. Еще одно необъяснимое чудо. Шаг сквозь эту дверь вывел Могенса не только в другой мир, но и в другое время. У него захватило дух.

— Удивительно, да? — послышался голос Грейвса. — Думаю, мы все ближе к нашей цели.

«Удивительно», — не совсем то слово, подумалось Могенсу. То, что развернулось перед ним, можно скорее назвать невозможным и тревожащим. На более пристальный взгляд, помещение оказалось много больше, чем он оценил поначалу, а две из четырех стен, сходящиеся под странным неправильным углом, были щедро расписаны живописью на манер древних египтян и сплошь покрыты иероглифами, выполненными яркими красками.

— Ну не фантастика ли? Этим можно бы осчастливить не одного человека. Я имею в виду твоих драгоценных коллег. Подавляющее большинство из них дало бы руку на отсечение, лишь бы разок увидеть такое. — Грейвс повел рукой, обтянутой черной кожей перчатки.

Могенс мельком бросил на нее взгляд и продолжал молчать. Он еще не совсем отошел от нахлынувших на него неприятных ощущений, но к ним примешивалось и еще какое-то чувство, которое он не мог облечь в слова. Он сделал еще пару шагов мимо Грейвса и снова остановился, чтобы оглядеться обстоятельнее. Чувство, что здесь что-то не так, как должно быть, становилось все сильнее, но он не мог найти ему объяснение. Комната была, может быть, шагов двадцать в квадрате, да на первый взгляд и выглядела квадратной, хотя ни одного, даже приблизительно прямого угла не наблюдалось. Потолок был таким низким, что Грейвс стоял, пригнув голову, и Могенс машинально удивился, как же здесь двигались упыри. Задрав голову, он получил ответ: не один упырь пробороздил черепом свод. Он был так же, как и стены, расписан странными рисунками и знаками, но они во многих местах заросли грязью, полустерлись, а кое-где краска даже осыпалась от бессчетных повреждений.

Дальняя часть помещения, куда не попадал свет их ламп, была погружена в полумрак, и Могенсу показалось, что там виднеются смутные контуры ступеней, которые ведут вниз, в глубину. Легкий запах моря, который сопровождал их теперь постоянно и перестал восприниматься, здесь стал намного резче и наполнил воздух характерной прохладой. Недалеко, на полу, еще в круге света Могенс различил след какого-то большого четырехугольного предмета — возможно, на этом месте когда-то стоял жертвенник или другой массивный предмет неизвестного назначения.

— Ну, Могенс, — обратился к нему Грейвс в слегка раздраженном тоне, явно испытывая досаду от того, что Могенс не оценил по достоинству его находку, — что ты на это скажешь?

Могенс не сказал ничего.

Он прошагал к стене и принялся пристально изучать странную живопись и причудливые иероглифы. Вдруг ему разом стало все ясно: ничего здесь не имело никакого отношения к Египту. Оно выглядело египетским, но таковым не было. Фрески не восходили к царству фараонов, а иероглифы не были иероглифами. Представшее взгляду производило впечатление, будто кто-то с большим усердием и старанием, но с малым знанием дела пытался скопировать святилище тех времен.

— Что там написано? — волновался Грейвс. — Могенс, переведи!

— Боюсь, мне это не по силам, — покачал головой Могенс.

— Что значит «не по силам»? Какого же черта я взял тебя с собой?!

— Чтобы расшифровать древние письмена, — спокойно ответил Могенс. — Но здесь не иероглифы. Знаки только выглядят так.

Грейвс вскипел:

— Что за чушь! — Обе его руки взметнулись к стене. — Это совершенно определенно…

— …символы пиктографического письма, которое сильно напоминает иероглифическое, — обрезал его Могенс негромко, но таким категорическим тоном, что Грейвс не отважился снова влезть, только сопел, озадаченно и как-то испуганно. — Я не знаю, кем были созданы эти символы. Если тебя интересует мое в высшей степени субъективное мнение, то я бы сказал, что некто пытался изобразить египетские иероглифы, не умея их читать. — Он передернул плечами. — Вроде как профан, который перерисовывает буквы из незнакомого алфавита, а потом удивляется, что составленные слова не имеют смысла.

Грейвс задумался:

— Ты хочешь сказать, что кто-то пытался копировать иероглифы, не умея их читать?

— Примерно так.

— А что если все с точностью до наоборот? — странным голосом спросил Грейвс. — Что если здесь оригинал?

Могенс ошалело уставился на него. Мысль была столь абсурдной — и в то же время так явно лежала на поверхности, — что он удивился, как сам до этого не додумался. Если в этих письменах и было что-то явное — а оно было, — так это то, что они невообразимо древние. Пусть они совершенно не были тронуты временем, пусть их краски сочно и ярко светились, будто лишь вчера нанесены на каменный грунт, но те тысячелетия, что видели эти фрески, можно было потрогать рукой.

Позади что-то громыхнуло, и из глубины до них глухо долетел голос Тома:

— Доктор Грейвс! Профессор!

Могенс и Грейвс одновременно вздрогнули и бросились к лестнице. У Могенса хватило ума уступить Грейвсу дорогу — по нему было видно, что он попросту раскатает всякого, кто попадется ему на пути, — однако не отставал и буквально дышал ему в затылок.