Книга История Финляндии. Время императора Александра II - Михаил Михайлович Бородкин

Да разве земля, на которой живут эти русские, не куплена ценой русской крови? Разве каждый финляндец и даже швед, в смысле государственного единства, не есть тот же русский?» — заявлял Гец.

«Истинно тяжело видеть угнетенное положение православных, за которыми финляндское правительство не признает права иметь своего особого представителя и даже, от лица общины, не допускает избирать их депутатами на сейм, хотя православное население, простирающееся до 48.000 душ, имеет полное право заявлять свои притязания на политическую равноправность при общем населении 1.700.000 душ.

Вот это то стремление — выделить себя из великой семьи русской, которым заражено все высшее сословие Финляндии, и презрение, с которым оно относится ко всему русскому и православному, составляют гибельное для православных начало, подкапывающееся постоянно и даже незаметно под их интересы. Так, например, по закону православному, священнику предоставлены в его приходе те же права, как и лютеранскому, и правительство финляндское, налагая на него те же административные обязанности, как и на пастора, по-видимому, облекает его одинаковым с последним доверием, между тем, косвенными путями, оно достигает того, что в большей части наших приходов священник поставлен в зависимость от коронного чиновника, и, в действительности, далеко не имеет того значения, как пастор».

«Но мне кажется, — продолжает Гец, — что единственно враждебный элемент всему русскому это шведская аристократическая часть населения, в которой живет еще ненависть, возбужденная вековыми неприязненными столкновениями; шведский язык, а следовательно и литература, шведские законы и скандинавские предания поддерживают ту вражду, которую питали к нам наши соперники на поприще финляндских завоеваний. Странно видеть, что отрасль господствующей в государстве религии угнетается в крае, который связан с этим государством не только единством верховной власти, но и всеми нравственными и экономическими интересами».

«Но с другой стороны нужно сознаться, что и сами асы (русские) не менее виноваты в том, что не сумели удержать за собой ту нравственную силу, которая одна может парализовать всякое неприязненное притязание. Мы беззаботно смотрели, в продолжении целых столетий, на угрожавшую церкви нашей опасность, и только тогда взялись за дело, и то вяло, когда оказались уже результаты медленного, но, тем не менее, заметного её разрушения.

До последнего времени мы не думали ни о распространении грамотности, ни о переводе на понятный для народа язык богослужения; еще менее заботились о подготовлении духовенства для трудной деятельности его в таком крае, где священник должен не только исполнять свои прямые обязанности по служению в храме, но с достоинством стать наряду с просвещенным лютеранским духовенством, как ближайший руководитель народа во всех проявлениях общественной его жизни.

Православные или учились по-фински и читали финские книги с лютеранским направлением, или оставались невеждами, не зная ни финской, ни русской грамоты. Священники наши в свою очередь не знали ни языка, ни жизни своих пасомых, и потому оставались им чужды и оказывались совершенно несостоятельными в отношении к требованиям финляндской администрации. Естественно, что при таком положении дел, должно было неминуемо падать уважение к религии в лице её главнейших представителей, не имевших тех нравственных задатков, которые необходимы для приобретения и удержания за собой почетного положения в чуждой и даже неприязненной общественной сфере.

И так, глубже вникая и ближе присматриваясь к обстановке нашей православной церкви в Финляндии, невольно приходишь к тому грустному заключению, что не одно невыгодное отношение её к господствующей в этом крае религии и недостаток сочувствия к её интересам финляндского правительства приводят ее к тому крайнему положению, в котором находится она в настоящее время. Судьба её зависела и зависит на столько же, и едва ли не более, от самого православного духовенства. Пусть будет оно подготовлено к той обязанности, которая ожидает его в Финляндии; пусть отрешится оно от мертвящих бюрократических строгостей и, проникнувшись духом живой деятельности, ознакомится с местными узаконениями. Тогда оно всегда найдет возможность согласить их с требованиями православия и обратить в пользу своего дела.

Наконец, кто же виноват в убогом состоянии нашей церкви и не в одной Финляндии, как не то же духовенство, которое равнодушно смотрит на процветание монастырей и не укажет им на святое дело поддержания православия в мире».

Антель не оставил замечаний Геца без возражения. «Г. Гецу должно быть неизвестно, — читаем в отповеди Антеля, — что в продолжение всего времени, о котором здесь может быть вопрос, финляндское правительство никогда не вмешивалось в дела внутреннего управления православной церкви в Финляндии и даже не имеет никакого права вмешиваться в это.

Православные не заявляли никаких жалоб на правительство края, ни за преследования, ни за какие-либо другие притеснения. Напротив, финляндское правительство никогда не переставало, коль скоро сие от него зависело, оказывать православной церкви в крае всякое законное содействие и всевозможную помощь. Самым очевидным доказательством сему может служить факт, что уже более сорока лет православное духовенство, а также принты всех городских греко-российских приходов, содержатся правительством края на счет сумм финляндской казны, из которой кроме того отпускались не малые ассигновки и на сооружение православных храмов, тогда как по действующим в Великом Княжестве основным законам приходы беспрекословно обязаны сами содержать свое духовенство и строит свои церкви».

Относительно политических прав православных в Финляндии, Антель заявил, что «вследствие принятых на нынешнем сейме законоположений, православные будут в означенном отношении совершенно равно поставлены с прочими жителями края и следовательно впредь воспользуются правом посылать на сейм своих представителей для охранения своих собственных интересов». Это предположение, как известно, не оправдалось.

«Православным священникам в Финляндии предоставлены в их приходах совершенно те же права, как и лютеранским пасторам, — читаем далее в ответе Антеля. — Сельские же православные принты ни в каком отношении не могут быть сравнены с лютеранскими: православные приходы наделены землей в гораздо меньшей пропорции, нежели лютеранские церкви, да и ту землю не могут обрабатывать приходом, потому что православные приходы малочисленнее лютеранских, к тому же раскинуты на огромных пространствах».

Обложение прихожан оброком может служить средством к обеспечению принтов только в приходах многоземельных и многолюдных, каковы приходы лютеранские, в коих имеется от 10 до 15 тысяч душ. Православные приходы в Финляндии, сравнительно с лютеранскими, гораздо малочисленнее.

Продолжая полемику с капитаном Гецом, Антель горячо старается оправдать финляндцев от взводимого на них обвинения в стремлении к сепаратизму и делает это в выражениях, которые в это время стали уже ходячими и шаблонными в крае.

«Если финляндцы считают собрание сеймов необходимым для сообразного с требованием времени изменения своего законодательства и управления, если они желают сохранить неприкосновенными свои, наследованные от