Книга Дитя Всех святых: Перстень с волком - Жан-Франсуа Намьяс

В одиннадцать вечера он вышел из дома. Когда Луи оказался на площади, его приветствовали радостные пьяные выкрики: «Да здравствует квартальный старшина!» Взяв под мышку плащ, человек-птица отправился в путь.

Пожалуй, Луи был единственным, кто мог ночью прогуливаться по улицам Парижа, оставаясь в полной безопасности. Кто решился бы напасть на старшину квартала собора Парижской Богоматери, почти столь же знаменитого, как и сам Башка? Кто осмелился бы атаковать фигляра, чьи птичьи лапы и клювастая голова стали уже легендарными?

Луи перешел на левый берег и зашагал по набережной по направлению к Нельскому дворцу. Тогда он снял маску и до самых глаз укутался плащом, потому что квартальный старшина не должен входить в дом герцога Беррийского: это означало бы выдать себя. Момент действительно был опасный, но, к счастью, на улице было очень темно и, главное, совсем безлюдно.

Проникнуть в Нельский дворец через одно из разбитых окон первого этажа оказалось делом весьма простым. Огромное помещение оказалось совершенно пустым. Луи направился было к лестнице, но услышал какой-то шум. Вооруженный слуга с факелом в руке преградил ему путь.

— Сюда нельзя!

В голосе слуги звучал неприкрытый страх, но было также очевидно, что храбрый человек готов защищать своего господина даже ценой собственной жизни.

Луи спокойно произнес:

— Я не желаю никакого зла монсеньору герцогу. Напротив, я пришел, чтобы спасти его. Посмотрите, я один.

Слуга недоверчивым взглядом окинул помещение: оно и в самом деле было пустым.

Луи между тем продолжал:

— Я Луи де Вивре, в прошлом советник монсеньора герцога Орлеанского. Твой господин знает меня. Сообщи ему мое имя.

Слуга исчез, но довольно скоро вернулся и велел следовать за ним. Луи оказался в комнате герцога Беррийского. Старик сидел в окружении нескольких солдат. На нем была длинная ночная рубашка. Взяв факел, он приблизил его к лицу своего нежданного гостя.

— В самом деле! Луи де Вивре!

Герцог попросил солдат удалиться и, когда они остались одни, спросил:

— Что вам угодно?

— Я уже сказал вашему слуге: спасти вас. Я могу провести вас в собор Парижской Богоматери. Там вы будете в безопасности.

Грустная улыбка появилась на лице, обрамленном седыми волосами.

— Простите, друг мой, но как вы сможете защитить меня в одиночку?

Вместо ответа Луи скинул плащ и нацепил свою птичью маску. Герцог Беррийский не смог удержаться от вскрика:

— Старшина квартала собора Парижской Богоматери!

— Да, монсеньор. Вот уже много месяцев я играю эту гнусную роль в ожидании подходящей минуты. Оденьтесь как можно скромнее и накройтесь моим плащом, чтобы вас не узнали.

Переодеваясь, герцог Беррийский рассказывал:

— От моих людей мне стало известно, что Гильом Сирас, квартальный Сент-Оноре, готов переметнуться в другой лагерь. Как вы знаете, это предводитель плотников, а плотники всегда враждовали с мясниками. Можете ли вы привести его в собор?

— Он будет там завтра.

Через минуту оба уже вышли на улицу. Луи вновь надел свою маску. Навстречу им попались несколько человек, но никто не обратил на них особого внимания. Кого мог удивить старшина квартала собора Парижской Богоматери, прогуливающийся с человеком, который вынужден скрывать лицо? Наверняка у него имелись на то причины.

На площади все оказалось еще проще. Они добрались туда ближе к полуночи. К вечеру пьянство становилось повальным, и был слышен лишь пьяный храп и обрывки скабрезных песенок. Луи толкнул ворота собора, чтобы герцог Беррийский вошел внутрь.

Затем квартальный старшина вернулся к себе домой. Заметив хозяина, один из его людей, валявшийся пьяным у стены, попытался было приподняться на локтях и воскликнул:

— Да здравствует квар…

И вновь рухнул на мостовую, всю в пятнах вина и крови.

На следующий день Луи де Вивре отправился в квартал Сент-Оноре, чтобы встретиться с Гильомом Сирасом. Тот принял его с недовольным видом: Болтун считался одним из самых жестоких руководителей мятежа.

— Чего тебе надо?

— Того же, что и тебе: чтобы все это закончилось как можно скорее.

— Странно слышать от тебя такое. Твой квартал — самое мерзкое место во всем Париже. А твои люди хуже тигров, они…

Луи не дал ему договорить.

— Меня прислал герцог Беррийский. Он укрылся в соборе Парижской Богоматери. Он ждет тебя.

И ушел.

Некоторое время спустя из окна своего третьего этажа Луи увидел, как Гильом Сирас открывает дверь собора. Луи ощутил невыразимое облегчение: у него получилось! Механизм контрмятежа запущен. Революция «мясников» и даже сама власть Иоанна Бесстрашного доживали свои последние дни.

***

Если бы Луи знал, что в этот самый миг происходит в «Смеющихся сороках», настроение у него ухудшилось бы.

Просуществовав около месяца между жизнью и смертью, Адам Безотцовщина вновь обрел здоровье и разум. Он позвал хозяина и спросил у него, что случилось. Тот ответил, что Адам стал жертвой попытки отравления. Виновником был, без сомнения, повар, потому что с тех пор его никто не видел.

Хозяин сообщил также о том, что, пока его постоялец был прикован к постели, мятеж набирал силу. Он во всех подробностях поведал о событиях. Адам поинтересовался, где находится старшина квартала собора Парижской Богоматери. Оказалось, тот по-прежнему на своем месте и слывет одним из самых неистовых мятежников.

Адам поблагодарил собеседника и, оставшись один, стал одеваться. Он думал о словах мэтра Фюзориса: «Будьте осторожны. Луи де Вивре — очень крупная дичь. Если загнать его в угол, он может стать чрезвычайно опасным». Каким же дураком он, Адам, оказался! Кажется, он совершил все возможные ошибки. Ведь он как раз и хотел загнать противника в угол, вывести из себя, и за это чуть было не поплатился собственной жизнью. Вместо того чтобы играть в эту глупую и опасную игру, надо было немедленно разоблачить предателя. Во всяком случае, пока еще не поздно, Адам сделает это!

И Адам Безотцовщина погрузился в размышления. Все оказалось далеко не так просто. Как он понял с самого начала, в одиночку ему с этой задачей было не справиться. Если он появится на площади перед собором и закричит: «Квартальный — предатель!», его разорвут на куски. Ему нужна помощь.

От идеи привлечь к своему делу Иоанна Бесстрашного Адам отказался сразу. Он был изгнан из герцогского дома и если и собирался вернуться туда, то только триумфатором, официальным и всемогущим представителем англичан. Впрочем, насколько он мог понять, сейчас у герцога и не было возможности вмешаться в события.

Лишь один-единственный человек мог погубить квартального старшину собора Парижской Богоматери — нынешний хозяин Парижа, Башка. Поначалу Адам Безотцовщина хотел просто-напросто отыскать его и все ему рассказать, но, в конце концов, принял другое решение. Ему было известно, что мясник — человек очень тщеславный, и он решил сыграть на его уязвленной гордости.