Книга Во имя справедливости - Джон Катценбах

Оторвав взгляд от пистолета, детектив потянулась к телефону и с третьего раза дозвонилась до Майкла Вайсса.

— Привет, Андреа! — обрадовался напарник. — Наконец-то позвонила! Что у тебя там? Что насчет этого типа, который тебе не очень понравился?

«Не очень понравился!» Услышав это, Шеффер с трудом сдержала смех.

— Я была права, — сказала она. — Этот тип никому не нравится. Я помогу лейтенанту Брауну из округа Эскамбиа арестовать его и сразу приеду.

Майкл Вайсс на другом конце телефонного провода онемел, ошарашенный таким заявлением, поэтому Андреа поспешно добавила:

— Я уже во Флориде. Завтра приеду к тебе в Старк и все объясню.

— Ну хорошо, — пробормотал наконец Вайсс, — только давай побыстрее. Догадайся, что я тут обнаружил?

— Орудие убийства?!

— Нет, это было бы слишком здорово. Лучше угадай, кто шесть раз звонил своему брату в течение месяца до казни Салливана? И кого оштрафовали за превышение скорости на новехоньком пикапе недалеко от Майами за сутки до того, как Кауэрт обнаружил трупы на Тарпон-драйв?

— Сержанта Роджерса?

— Совершенно верно! Сегодня я отправлюсь в магазин и все узнаю о том, как Роджерс купил себе этот красный полноприводной пикап на огромных колесах и с люстрой огней на крыше. Между прочим, по местным представлениям, это гораздо круче «феррари»! — рассмеялся Вайсс. — Видишь, я все разузнал! Теперь мне нужна ты. У тебя лучше получится припереть этого сержанта к стенке!

— Хорошо. Я буду завтра, — пообещала женщина-полицейский.

Повесив трубку, она снова посмотрела на лежавший рядом с ней пистолет, взяла его в руки, прижала к груди, как младенца, скинула туфли и, не раздеваясь, бросилась на кровать. Браун прав: она должна пройти вместе с ним и Кауэртом это испытание до конца!

Журналист сидел на кровати у себя в номере. Некоторое время он смотрел на телефон так, словно тот вот-вот должен был позвонить, потом сам снял трубку. Сначала он набрал восьмерку для доступа к междугородной линии, а потом — номер своей бывшей жены в Тампе. Однако, набрав девять из одиннадцати цифр, Мэтью передумал и повесил трубку.

Он все равно не смог бы сообщить ничего нового ни своей бывшей жене, ни ее мужу. Кроме того, Кауэрт боялся узнать, что они не вняли его просьбе и не увезли Бекки из своего фешенебельного пригорода, где ей угрожала смертельная опасность. Журналист предпочитал утешать себя мыслью о том, что его дочь сейчас надежно спрятана в Мичигане.

Потом Кауэрт решил поговорить с Эдной Макджи, или Уиллом Мартином, или, на худой конец, с главным редактором отдела городских новостей своей газеты и снова набрал восьмерку…

Через некоторое время в трубке раздался женский голос:

— Редакция газеты «Майами джорнел». Слушаю вас!

Кауэрт ничего не ответил.

— Редакция. Слушаю вас! — повторила женщина и бросила трубку.

Мэтью сидел и смотрел на телефон. Он вспоминал Вернона Хокинса и пытался представить себе номер телефона старого детектива на небесах. Интересно, что бы посоветовал ему Хокинс? Наверное, детектив велел бы ему поскорей разобраться с Фергюсоном, а потом жить дальше. Вернон Хокинс был очень умен…

Наконец журналист принял окончательное решение и позвонил администратору мотеля:

— Я звоню из номера сто один. Разбудите меня, пожалуйста, в пять утра.

— Хорошо.

Повесив телефонную трубку, Кауэрт плюхнулся на кровать и горько усмехнулся при мысли о том, что единственным человеком, которому он решился позвонить, был неизвестный ему администратор убогого придорожного мотеля.

Ночь укутала Тэнни Брауна своим широким черным плащом. Было тепло, душно и сыро. Где-то далеко над Мексиканским заливом, возле Пенсаколы, полыхали зарницы. Казалось, там идет кровавая битва. В Пачуле же все было тихо. Городок мирно спал, не подозревая, в центре каких страстей оказался.

Лейтенант ехал по тихой, пустынной улице. Справа от него возникло приземистое и неказистое в темноте здание школы, застывшее в ожидании многоголосого хора детских голосов. Браун медленно проехал мимо и на секунду притормозил под высокой ивой: «Здесь все началось. Здесь Джоанна села в машину. Зачем? Почему она не испугалась и не убежала? Почему не позвала на помощь?»

Тэнни Браун подумал о том, что несчастная девочка была именно в том возрасте, когда уже могла стать объектом самых гнусных и страшных желаний, но, по своей молодости, еще этого не понимала. Его дочери тоже были в этом возрасте. Глядя на свою дочь Саманту и Джоанну Шрайвер, лейтенант много раз собирался рассказать им всю правду о том, как на самом деле ужасен мир, но так и не решился на это, не желая разрушать их наивный оптимизм, лишать их ощущения свободы, которым благодаря ему наслаждались девочки.

Блажен тот, кто ничего не ведает!

Тэнни Браун вспомнил, как его впервые обозвали черномазым. Ему тогда было всего пять лет, и он прибежал домой в слезах. Мама немного его успокоила, но, естественно, не смогла пообещать ему, что это случилось с ним в первый и последний раз. С того момента мальчик стал медленно, но верно постигать несовершенство мира. Постепенно он узнал о том, что в мире существуют предрассудки, ненависть, грубая сила и жестокость. Каждое из этих откровений уничтожало детский оптимизм его души…

Потом лейтенант подъехал к дому Шрайверов. На кухне и в гостиной горел свет. Тэнни подумал, не зайти ли ему в гости. Его, безусловно, не прогнали бы, угостили бы кофе, возможно, даже попотчевали бы чем-нибудь. Когда-то он и Шрайверы были друзьями, но теперь своим появлением он наверняка только напомнил бы им о происшедшей трагедии. Супруги усадили бы его в гостиной и стали бы вежливо ждать, чтобы он объяснил причину своего появления, а ему пришлось бы что-то придумывать. Он не смог бы рассказать им о том, что произошло, потому что и сам не знал, в чем на самом деле состоит правда. А потом Шрайверы наверняка заговорили бы о своей погибшей дочери и о том, как они без нее тоскуют. И слушать это ему было бы невыносимо больно…

Поэтому лейтенант просто сидел в машине возле дома Шрайверов до тех пор, пока в нем не погасли огни и его обитатели не забылись сном, которому не суждено было принести им покой.

Браун чувствовал себя почти невидимым в ночном мраке. Внезапно ему в голову пришла страшная мысль о том, что, шныряя в темноте, Роберт Эрл Фергюсон чувствовал себя таким же невидимым и безнаказанным…

Тэнни кружил по старым, знакомым с детства и почти не изменившимся с тех пор улицам, пока не доехал до новых районов — символа перемен и надежд на лучшее будущее.

Оказавшись на своей улице, он заметил перед домом патрульную полицейскую машину и остановился сразу за ней. Из машины тотчас же выскочил полицейский с револьвером в руке и направил луч фонарика в глаза Брауну.

Тэнни выбрался из машины и негромко сказал: