Книга Во имя справедливости - Джон Катценбах

— Нет, я просто из вежливости хотел поддержать разговор. Если вам больше нравится сидеть и молчать, я не пророню ни слова.

— Мой отец был детективом. Он работал в полиции в Чикаго, пока его не застрелили. После этого мы с матерью сразу переехали на острова Флорида-Кис, словно от чего-то бежали. А после университета я решила попробовать поработать в полиции. Наверное, это у меня наследственное.

— И сколько же времени вы?..

— Два года я ездила в патрульной машине. Потом шесть месяцев ловила воров и грабителей. А убийствами я занимаюсь всего три месяца.

— Значит, убийство на Тарпон-драйв ваше первое крупное дело?

— Нет, кроме того, каждое убийство — крупное дело, — покачав головой, соврала Андреа.

Она не знала, поверил ли ей журналист, который с интересом копался в своей тарелке. Выудив из-под салатного листа четвертинку помидора, Кауэрт подцепил ее на вилку, с торжественным видом продемонстрировал ее Шеффер и изрек:

— Взгляните на этот помидор! Я бы не ел его сегодня, если бы не другие, намного более старые, но почти не менее драматические события в Нью-Джерси.[14]Какое невероятное и загадочное совпадение! А знаете ли вы, что помидоры нарочно собирают еще зелеными, чтобы они были твердыми, а внутренности не вываливались из них, когда их разрежут? Потом в эти зеленые помидоры впрыскивают красную краску и тоннами продают во все рестораны и ресторанчики!..

«Кажется, Кауэрт рехнулся! — подумала Андреа. — Что за чушь он несет?! Впрочем, после всего, что он пережил, немудрено повредиться умом… Лучше на себя посмотри! На кого ты похожа?!»

Некоторое время журналист молча ковырял салат. Потом вновь возникла официантка, швырнула на стол тарелки с горячим, и детектив не выдержала:

— Скажите, что, по-вашему, теперь будет?

— Я думаю, мы застанем Роберта Эрла Фергюсона дома у его бабушки, — подняв голову от тарелки, заявил Кауэрт.

— И что произойдет тогда?

— Наверное, лейтенант Браун снова арестует его за убийство Джоанны Шрайвер, хотя проку от этого не будет никакого. Или за то, что Фергюсон препятствовал следствию. Или за ложь под присягой. Или в качестве свидетеля по делу об исчезновении детектива Уилкокса. Что-нибудь в этом роде. Потом мы будем допрашивать Фергюсона. Потом я напишу обо всем этом статью и буду ждать, что со мной после этого сделают. Но, по крайней мере, Фергюсон будет сидеть под замком, а не бесчинствовать на свободе.

— Думаете, все будет так легко и просто?

— Нет, не думаю, — покачал головой журналист. — Все будет очень непросто и довольно рискованно.

— Я-то в этом уверена, — негромко проговорила Андреа. — Я только не в курсе, знаете ли об этом вы.

Снова воцарилось молчание.

— Какой водоворот событий! — пробормотал наконец Кауэрт.

— Что вы имеете в виду?

— Блэра Салливана казнили всего несколько дней назад, а с тех пор столько всего произошло!

— А если бы прошло больше времени, было бы легче?

— Нет, мне просто хочется, чтобы все это поскорее кончилось.

— А что будет, когда все это кончится?

— Я попробую вернуться к нормальной жизни. А вдруг я смогу жить так, как раньше?! Так, как было до того, как все это началось.

«Неужели я когда-нибудь смогу жить и ничего не бояться?! Даже не верится!» — подумал Кауэрт, саркастически усмехнулся и добавил:

— Но перед этим меня наверняка изрядно помучат. И Тэнни Брауна тоже. А может, и вас… — С этими словами журналист пожал плечами, словно совсем не страшился того, через что ему предстояло пройти.

Шеффер всегда считала, что люди, которые хотят, чтобы все было как раньше, безнадежно наивны. Так, как раньше, никогда не бывает, а если и бывает, им же первым это потом не нравится.

— Вы доверяете лейтенанту Брауну? — немного подумав, спросила она.

— Хотите знать, считаю ли я его опасным человеком? Да, считаю. По-моему, в его нынешнем состоянии он способен на любую крайность. И при этом он явно намерен сдержать свое слово… Однако Тэнни порядочный человек. Мне кажется, всю жизнь он старался не нарушать правил. Он нарушил их только один раз: когда позволил Уилкоксу бить Фергюсона, чтобы добиться от него признания. По-моему, лейтенант Браун не повторит подобной ошибки.

— Я тоже вижу, в каком он состоянии, — согласилась с журналистом Андреа. — Но кажется, он умеет держать себя в руках, — без особой уверенности добавила она.

— Все это уже не имеет никакого значения! — внезапно заявил Кауэрт.

— Почему?

— Потому что мы в любом случае должны доделать начатое…

Появилась официантка, убрала пустые тарелки и поинтересовалась, что клиенты хотят на десерт. Когда они отказались не только от десерта, но и от кофе, оказалось, что официантка это предвидела. Она тут же извлекла из кармана готовый счет и выложила его на стол. Шеффер настояла на том, чтобы заплатить за себя. Потом они молча покинули ресторан и отправились спать, даже не пожелав друг другу спокойной ночи.

Запершись в номере, Андреа прошла к стоявшему в углу небольшому комоду. В голове роились воспоминания о событиях последних дней, обрывки услышанных разговоров, зыбкие образы. Однако, взяв себя в руки, она положила на комод сумочку, достала из нее девятимиллиметровый пистолет, извлекла обойму и убедилась в том, что она полностью заряжена. Потом детектив оттянула ствол пистолета и заглянула внутрь. Пистолет показался ей безупречно чистым. Вновь зарядив его, Андреа положила его перед собой. Она порылась в сумочке, нашла там запасные обоймы, проверила их и выложила рядом с пистолетом.

Некоторое время женщина созерцала свое оружие, вспоминая, как долго тренировалась в стрельбе из него. Полицейское стрельбище округа Монро находилось на пустыре за Марафоном. Схема тренировок была достаточно проста: нужно было пройти сквозь несколько макетов заброшенных зданий, стреляя по автоматически поднимающимся мишеням. Андреа всегда их добросовестно поражала. В такие моменты она забывала обо всем, кроме веса пистолета у себя в руке, нещадно палившего солнца над головой и появлявшихся то слева, то справа мишеней. Ей это нравилось, никто не мешал ей поразить их все.

Но ведь она никогда не стреляла в живого человека!

Ей вспомнились мрачные улицы Ньюарка. Ничего подобного она не ожидала и даже в самые страшные моменты не отдавала себе отчета в том, что вступила с кем-то в схватку. Злобные лица людей, их угрожающие жесты и взгляды, тщетная погоня по мокрым темным улицам — такое она пережила впервые. Стиснув зубы, Шеффер мысленно обещала себе, что больше не подкачает.