Книга НЧЧК. Теория Заговора - Яна Горшкова

– Не напоминай.

– Не буду. Ну, так как?

– А у меня есть выбор? – невесело усмехнулся он.

– Вообще-то нет. – Я печально пожала плечами. – Если, конечно, ты не надумаешь перевестись из НЧЧК в постовые.

– И мне придется снова… открыть тебе сознание? – Он, наверное, и сам не заметил этой крошечной паузы в словах, но мне она сказала все. Так и есть, он не забыл и не забудет того, что я сделала с ним на набережной. В общем-то, неудивительно. Я бы тоже не забыла.

– Нет, не придется. Там… немного другая методика. – Эту самую методику мне придется придумывать на ходу, похоже. – Довольно быстро и практически не больно. Просто дай мне руку и глаза закрой.

Чушь собачья, не нужен был никакой тактильный контакт для этой процедуры, да и разницы особой для меня не было, открыты у него будут глаза или нет. Просто мне нестерпимо хотелось взять его за руку… на прощание… и не хотелось, чтоб он это понял. А повода не было, вот я его и придумала.

Что до блокировки, то это действительно было быстро, и я практически уверена, что не больно. Наглухо запечатать все ментальные каналы, замкнуть систему саму на себя. Получилось все гораздо легче, чем я ожидала, так что я смогла еще целую минуту просто сидеть и держать его за руку. Но вечно это длиться, конечно, не могло.

– Вот и все. – Я осторожно отняла ладонь и глянула на часы.

– Ничего вроде бы не изменилось. – Эрин повел плечами, прислушиваясь к себе.

– А ты и не должен ничего чувствовать. Разницу потом заметишь. – Остановить взглядом секундную стрелку не получилось, она неумолимо пробежала очередной круг. И в самом деле, пора заканчивать. – Твой поезд сейчас подадут. Пойдем, я провожу тебя до вагона.

* * *

Само прощание на перроне получилось скомканным. Эринов мобильник без остановки взрывался пронзительными звонками, словно все знакомые одновременно истосковались по голосу эльфа. Звонил оборотень Френк, ставший личным телохранителем Наследницы, и передавал от неё привет с наилучшими пожеланиями, звонил Дзир – уточнить, когда встречать героя на вокзале, звонил Ытхан – поздравлял и ругался, а еще так некстати напомнили о себе леди Лаириэль, родители Линдиссэ и пресс-атташе Владычицы. Эрин что-то говорил в ответ, не слишком задумываясь о смысле слов и неотрывно глядя на курившую сигарету за сигаретой напряженную Нолвэндэ. Ей безумно шла и эта прическа, и пресловутая аристократическая бледность, и безупречный с точки зрения покроя деловой костюм столь любимого мыслечтицей оттенка оливкового.

Когда до отхода «Короны Дарина» осталось пять минут, Эрин решительно отключил телефон, но и это не помогло. Любые слова застревали в горле. Просить прощение поздно, объясняться… уже вроде бы все всем ясно и понятно.

– Пожалуй, я пойду.

– Да, тебе пора, – кивнула Нол. – Удачи.

– И тебе.

Он хотел было обнять девушку на прощание, но постеснялся, словно подросток, до немоты смутился собственных мыслей и поспешил скрыться в вагоне.

Эрин не стал выглядывать в окошко, а Нол – махать вслед ладошкой. Она просто развернулась и ушла, не оборачиваясь.

* * *

Гномские поезда никогда не нарушают свое расписание; «Корона Дарина» отошла от перрона вовремя. Очень вовремя, во всех смыслах. Задержись «Гном-Экспресс» хотя бы еще на минуту – и я не выдержала бы больше. Кто знает, чем обернулись бы эти долгие проводы? Вряд ли лишними слезами. Но вот схватить его за руки, удержать, заорать на весь вокзал: «Не уезжай! Балрог тебя подери, подай рапорт, попроси о переводе, сделай же хоть что-нибудь, чтобы остаться! Здесь, со мной… Неужели ты этого не хочешь?!» Сделать все это – и расплатиться потом, как водится. Не только потому, что эльфийские клятвы нерушимы и не прощают попыток их преступить. Не потому, что месть судьбы за такие попытки будет скорой и жестокой, как уже неоднократно проверено моими дорогими предками. В конце концов, что стоят эти клятвы и отчего бы в очередной раз не проверить их на прочность? Нет, не поэтому, совсем даже не поэтому. Если бы дело было только в клятве или только во взаимном недопонимании! Проклятье, да я тогда была бы счастлива побороться! В конце концов, борьба – она у нас в крови. Сами создаем себе трудности, сами преодолеваем. И если стены нет, то мы ее с удовольствием построим, дабы было потом, что пробивать головой.

Но на самом деле все гораздо хуже, серьезней и страшнее. Я нынче имею эксклюзивный и неограниченный доступ к сознанию и разуму моего… нет, проклятье! Не бывшего! Единственного и незаменимого возлюбленного, и другого не надо. Так сколько же он сможет терпеть постоянное напряжение? Жить с оглядкой на мои возможности, постоянно ожидая, что я захвачу власть, внушу ему что-нибудь, заставлю действовать так, как мне угодно. Как долго он выдержал бы? И на сколько хватило бы меня самой? О да, я честно боролась бы с искушением незаметно подправить поведение и восприятие моего Эрина! Но сколько прошло бы времени, прежде чем бы я в один прекрасный день не «взяла управление»? Год? Два? Вот только из меня не получился бы ни кукловод, ни рабовладелец. И мы, словно двое скованных каторжника, звенели бы взаимными цепями, не имея уже ни сил, ни воли на то, чтоб освободить друг друга – и освободиться самим. Веселая перспектива.

А ведь я себя знаю. Так вполне могло бы быть.

Поэтому расставаться надо было сейчас, пока все еще вроде бы ясно, вроде бы сказано, а что не сказано, то подумано, но все равно уже решено. Сейчас, пока на это хватает и силы, и воли. И будь благословенны гномские поезда, которые никогда не выбиваются из графика!

А то, что потом, уже в машине, меня наконец-то окончательно накрыло осознанием потери, и я уткнулась лбом в баранку и просидела так… не знаю, сколько времени… это уже не важно. Ведь это было потом, и никто меня не видел, а если кто и видел, то кому было до этого дело?

Здравствуй, любовно и прочно возведенная стена!

Привет, лобовая броня многомудрой эльфийской головы!

Стена, это лоб. Лоб, это стена. Ну что, начали?

Затем я куда-то ехала, долго и неторопливо, этак медитативно-размеренно наматывала километры прибрежной трассы, удивительно пустынной для этого часа и времени года. Благо, объемы бака «Нуэно-Патриота» позволяют заехать достаточно далеко, чтоб создать иллюзию успешного бегства от себя. Остановилась на берегу, в незнакомом, но красивом месте, где было все, что нужно: и серая скала, и песок у ее подножия, и холодное северное море; вылезла из машины, залезла на капот и села там, скрестив ноги и уставившись куда-то на линию горизонта. Не знаю, сколько я так просидела, но очнулась от холода, под первыми звездами.

Ну, вот я и одна. Был у меня в жизни рыцарь и орденоносец, безупречный и невыносимый зануда, благородный синеглазый милорд ап-Телемнар – а теперь нет его. Уехал.

Значит, начинаем учиться жить без него.

Я покурила, меланхолично пересчитывая загоравшиеся одна за другой звезды, прихлопнула одинокого комара, села в машину и вырулила обратно на трассу. Лирика кончилась, господа и дамы. Пора начинать жить.