Книга 1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - Александр Папчинский

После «дел» Маковского и Илинича аресты среди сотрудников НКВД лишь продолжились. В тюрьме оказались заместитель начальника УНКВД по Саратовской области И.И. Сосновский, помощник начальника отделения ИНО ГУГБ НКВД Г.И. Бржозовский и другие чекисты. Масштабность арестов ставила под сомнение деятельность Артузова, как главы контрразведки, так и руководителя ИНО ОГПУ-НКВД. Получалось, что под носом у «бдительного» главного контрразведчика на ответственные посты в органы госбезопасности сумели пробраться агенты польской разведки и в течение шестнадцати лет работали в пользу панской Польши.

После того как Артура Христиановича ознакомили с документами «о фактическом положении органов НКВД в польских делах» (везде шпионы!), он уже не сомневался в том, что многие из его бывших подчиненных оказались агентами Пилсудского. В дальнейшем он писал: «Я очень больно переживаю провал нашей польской работы, ночами думаю о его причинах и корнях, стыжусь, что в разведке дал себя обмануть полякам, которых бил… Все вскрытое органами НКВД говорит о глубине и тонкости работы поляков против нас, усугубляя нашу вину, так как особенно опасно держать возле себя умного врага, который зарабатывает ваше доверие, не стесняясь делать нам одолжение во время мира, с тем чтобы больнее укусить во время войны»[819].

Вообще период жизни Артузова с января по май 1937 года можно по праву назвать эпистолярным. В его архивно-следственном деле хранятся черновики пяти писем наркому Ежову, одно Сталину (на 20 листах, своего рода отчет о проделанной работе в Разведупре РККА), конспект выступления на партийном активе ГУГБ НКВД СССР. И везде он пытается отбиться от нападок своих врагов в Наркомвнуделе, оправдаться и объяснить свои действия в недалеком прошлом.

Отправлял он письма и в защиту своих знакомых и друзей, арестованных органами НКВД. Так, в январе 1937 года Артузов написал письмо Ежову, прося обратить внимание на судьбу арестованной Александры Гудзь (сестры Б.И. Гудзь). В результате обыска на ее квартире были изъяты дневники, в которых содержалась «…запись о подготовке террористического акта над тов. Кагановичем», ко всему прочему она была женой бывшего белого офицера[820].

В апреле 1937 года Артузов, узнал о том, что отдел кадров НКВД хочет назначить его приятеля, кадрового разведчика О.О. Штейнбрюка помощником начальника лагеря в Казахстан. Пришлось вступиться за него. Вот отрывок письма Артузова: «Зачем посылать хорошего иностранного товарища, восемнадцать лет проведшего на немецкой работе… Чем посылать его в Казахстан, лучше использовать его на научной работе». Эта защита спасла Штейнбрюка от «ссылки» в Караганду, но не спасла от ареста и расстрела. 21 апреля 1937 года он был арестован, на следствии дал признательные показание о своем сотрудничестве с венгерской и германской разведками и 21 августа 1937 года «в особом порядке» был расстрелян[821].

Имелись в переписке бывшего начальника контрразведки и документы совершенно иного плана. Так, в одном из писем, направленных Ежову в январе 1937 года, Артузов, опираясь на донесения, полученные по линии КРО и ИНО ОГПУ — ГУГБ НКВД, высказывал мнение «о существовании в Красной Армии заговорщической организации во главе с М.Н. Тухачевским». Дополнительно к письму он приложил и список бывших сотрудников военной разведки РККА (всего 34 человека), принимавших, по его мнению, «…активное участие в троцкизме»[822].

Но ничтго уже не могло спасти Артузова. Последующие после февральско-мартовского пленума ВКП(б) 1937 года аресты среди элиты чекистского сообщества донельзя осложнили его положение. Провалы в работе против польских спецслужб, неудачи в период пребывания в Разведупре, принадлежность к чекистской верхушке 20-х — начала 30-х гг. делали его очевидной жертвой для ежовских «соколов».

Артузов был арестован в ночь на 13 мая 1937 года в своем служебном кабинете на Лубянке. Ордер на арест бывшего начальника КРО и ИНО ОГПУ-ГУГБ НКВД подписали заместитель наркома внутренних дел СССР Л.Н. Вельский и начальник 2-го (оперативного) отдела ГУГБ НКВД Н.Г. Николаев-Журид. Обвинялся он в принадлежности к антисоветской организации правых, действующей в НКВД и возглавляемой Г.Г. Ягодой, а также в шпионской деятельности в пользу ряда иностранных государств. Вменялось Артузову в вину и сокрытие сведений о заговорщической деятельности маршала М.Н. Тухачевского.

Следствие по нему вели начальник Секретариата НКВД СССР комиссар ГБ 3-го ранга Я.А. Дейч и начальник 1-го отделения Секретариата НКВД лейтенант ГБ В.Т. Аленцев. Первоначально обвиняемый «…упорно скрывал свою вину и отказывался давать следствию показания о своей антисоветской и шпионской деятельности». До того как он начал давать «признательные» показания, на крохотной тюремной квитанции Артузов пытался написать собственной кровью записку следователю. Приведем этот текст полностью:

«Гражданину следователю привожу доказательство, что я не шпион. Если бы я был немецкий шпион, то:

1. Я не послал бы в швейцарское консульство Маковского, получившего мои документы. Я сохранил бы документы для себя.

2. Я позаботился бы получить через них какой-либо транзитный документ для отъезда за границу. Арест Тылиса был бы к тому сигналом. Докумен…»[823].

Дописать записку не дал тюремный надзиратель, он забрал и передал этот клочок бумаги следователю. Так этот документ был сохранен и подшит в одном из томов уголовного дела Артузова.

В уголовном деле Артузова всего два протокола. Первый протокол был составлен 27 мая 1937 года. Именно тогда он «…видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно, решил встать на путь полного признания преступлений…» и начал давать следствию «…искренние показания о своей преступной деятельности». Сотрудничать с французской разведкой он начал в 1919 году (вербовку якобы осуществил двоюродный брат — А.П. Фраучи), в 1925 году был завербован для ведения «…шпионской и разведывательной работы в пользу Германии», а в 1932 году стал агентом панской Польши. В Абвере Артузов оказался благодаря своему подчиненному Штейнбрюку, а негласным сотрудником «двуйки» его «устроил» Маковский. На последнем допросе Артур Христианович вспомнил, что он еще и агент английской спецслужбы. Причины, отчего же бывший начальник КРО-ИНО ОГПУ «переметнулся» в стан врагов, мало интересовали следователей. Так, свое сотрудничество с французами он объяснил лишь тем, что «…был поклонником романской культуры».