Книга 1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - Александр Папчинский

Первым среди «разоблаченных польских шпионов» стояло дело заместителя начальника ОО УГБ УНКВД по Омской области Ю.И. Маковского (бывшего резидента ИНО ОГПУ в Париже). Его арестовали в декабре 1935 года и вначале обвиняли лишь в растрате казенных денег. При аресте оперативники НКВД обнаружили переписку Маковского с сестрой, проживавшей в Польше. В этих письмах, относящихся к 1926 году, как близкие знакомые чекиста упоминались многие видные политические деятели панской Польши. Это обстоятельство и дало в дальнейшем право подозревать бывшего резидента ИНО ОГПУ во Франции в сотрудничестве с польской военной разведкой.

Еще более громким для Артузова оказалось дело бывшего нелегального резидента ИНО ОГПУ-ГУГБ НКВД в Данциге Виктора (Винцента) Антоновича Илинича (Ильинича) (оперативный псевдоним «Лебедев»), Бывший штабс-капитан царской армии, а с 1919 года капитан польской армии, он считался одним из самых успешных агентов «по польской линии». Фигура Илинича засветилась на политическом небосклоне Польши в начале 20-х годов, когда он возглавил небольшую аграрную партию «Союз земледельцев». В 1924 году был привлечен к сотрудничеству с советской военной разведкой, его вербовщиком являлся небезызвестный Семен Фирин-Пупко.

Имея хорошие связи в политических и армейских кругах, Илинич приступил к вербовке агентуры. Он привлек к работе на военную разведку члена «Союза легионеров» Александра Лямке, входившего в число лиц приближенных к высшему кругу польского офицерства. Помимо Лямке Илинич завербовал в агентурную сеть крупного варшавского коммерсанта Константина Штейнерта (члена известного в Варшаве общества механиков и владельца многочисленных таксомоторов). Курировала работу Илинича и его агентуры нелегальный резидент советской военной разведки в Польше М.В. Скаковская[812].

Интересный момент: сам Илинич помимо сотрудничества с советскими спецслужбами являлся еще и одним из владельцев ряда игорных заведений в Варшаве и Вильно. Историки, знакомые с материалами личного и оперативного дел «Лебедева», отмечают в нем одну особенность. В характере этого негласного сотрудника каким-то образом уживались «…исключительная добросовестность при добывании информации… и непреодолимая склонность к жульничеству в денежных делах»[813].

В июле 1925 года польская контрразведка вышла на след резидентуры Скаковской. Вскоре под арестом оказались Илинич, Лямке, Штейнерт, Скаковская и другие. В декабре 1925 года решением Варшавского окружного суда «за шпионаж в пользу Советской России» Илинича приговорили к 6 годам тюремного заключения, а его руководителя Скаковскую к 8 годам тюрьмы[814]. Но полного срока ни Илинич, ни Скаковская не отбыли. В январе 1928 году их обменяли на 29 поляков, содержащихся в советских тюрьмах по подозрению в шпионаже. Обмен состоялся 3 января 1928 года на станции Колосово (Минский округ БССР). Об освобождении «узников мирового капитала» сообщили многие советские газеты («Известия», «Звязда»). Среди освобожденных вместе с советскими разведчиками оказались и руководители КП Польши и Коммунистического Союза молодежи Польши — Абрамович-Черняк (Л.Н. Аронштам), Ф. Гжельщак, С. Мартене, А. Ольшевский, Г. Райхер (Рваль) и другие[815].

После недолгого пребывания в резерве, Илинич уволился из военной разведки и ушел на вольные хлеба — стал работать в «Сахаротресте». Вскоре его бывший коллега по работе в Польше К.С. Баранский пригласил Илинича в ИНО ОГПУ. Спустя короткое время Виктор Антонович получил новое назначение — нелегальный резидент в Данциге (ныне Гданьск). Находясь в этом «вольном городе» (самостоятельное политическое образование с особым международным режимом), он мог свободно вести разведывательную работу против Польши.

Илинич сумел быстро проявить себя. Он инициировал вербовку бывшего польского офицера Филевича, через которого ОГПУ вышло на кадрового сотрудника 2-го отдела Польского Главного штаба Барановского (позднее разоблаченного контрразведкой и повешенного по приговору суда). Но самым большим успехом Илинича в ИНО ОГПУ считали вербовку посла Польши в Вене. По своей работе резидент часто бывал в Берлине и Вене, где и сумел познакомиться с польским дипломатом. Вербовка произошла на материальной основе, первая выплата составила пять тысяч долларов. После ознакомления Центра с информацией, полученной от посла, было дано «добро» на активное сотрудничество. Дипломату присвоили оперативный псевдоним «Вишневский».

При более близком знакомстве с материалами этой оперативной разработки бросается в глаза один странный факт. Источник («Вишневский») выдвинул единственное требование, которое необходимо было выполнять неукоснительно, в противном случае он грозил разрывом всех отношений. Дипломат требовал, чтобы его куратором был только Илинич. Артузов и его помощники согласились с выдвинутым условием. За все время своего сотрудничества с ОГПУ посол Польши в Вене (затем он перебрался в Париж на аналогичную должность) получил порядка 70 тысяч долларов[816].

Позднее было установлено, что польского дипломата — агента ИНО ОГПУ никогда не существовало, никакой вербовки не проводилось, и все это оказалось хорошо поставленной аферой. Автором, режиссером и исполнителем этого «театрального действа» явился сам Илинич. Настоящим источником нелегального резидента ИНО в Данциге был неприметный чиновник польского МИДа Стефан Рыттель, по совместительству муж сестры Илинича. Именно он (а никакой не посол Польши в Вене и Париже) снабжал своего шурина точной и своевременной информацией о планах и намерениях польского правительства. Илинича арестовали по подозрению в «мошенничестве и присвоении крупных валютных сумм», позднее к этому прибавилось и обвинение в измене и дезинформации советских органов госбезопасности по заданию польских спецслужб[817].

После случая с Илиничем и Маковским на Артузова посыпались обвинения в том, что он допустил серьезный провал в работе «по польской линии». Бывший начальник ИНО ОГПУ — ГУГБ НКВД, как мог, отбивался от обвинений в свой адрес. Он признавал лишь часть вины, называя и других виновников, в частности своих бывших помощников — Б.Д. Бермана и А.А. Слуцкого (все еще остававшихся на вершине власти). Вот что заявил Артузов 18 марта 1937 года на заседании партийного актива ГУГБ НКВД: «Виноваты ли мы, что нас одурачили? Конечно. И я в первую очередь как тогдашний начальник. Я не говорил сперва о доле ответственности т. Слуцкого и… Бермана. А она имеется. Ведь театр вербовок Илиничем они имели возможность непосредственно наблюдать… они видели его работу в Берлине, где они работали, а я сидел в Москве»[818].