Книга Польша против Российской империи. История противостояния - Николай Малишевский

Mato toho: bieruczy niekruta na wiesni kazau car, szto bolsz brae nie budzie:- my jak taja dziecina i powieryli, szto nie budzie, a ciepier bacz! i znou car nakazuje z kaznoje wotosci postanowic po sto chtopcou szto pojduc u moskali po achwocie, a jak achotnikou nie budzie tak hramada prysudzic komu jsci u niekruty. Skruciusia chiba! sztob to chto jszou u moskali po achwocie. Так os uze u drugie podmanuu nas car z niekrutom. Uziau piacioch z tysiaczy, a ciepier dawaj sto z wotosci, a u osieni jeszcze moze dwiesci abo trysta zachocze, bo car so swoimi moskalami nie poduzaje muzykou szto podnialisia u Polszczy i nie podoleje prancuza, szto za Polszczu ustupiusia. U Polszczy muzyki tak samo jak i my spodziewalis na cara, da zdali woli od nieho, — da jak pobaczyli, szto car tolki lostoczkami duszu wyjmaje, a nowymi podatkami, niekrutom da czynszami ostatniu soroczku z nich zdzierci chocze, — ot usi ra-zom z witami da z kosami pojszli dobiwacca ziemli da praudy, a inszy i swiatoj unijackoj wiery. Ot i dobilis. Wyjszou uze Polski Manichwest. Ziemia wolno dajecca usim muzykam; bo heto ichnia ziemia z dziedou pradziedou, za hetu ziemlu nichto nie maje odroblac panszczyzny i czynszou nijakich nikomu placic; podusznoho bolsz nie budzie, a tolki podymne, jak kolis placili; niekruta bolsz nie budzie, a usi muzyki i pany i mieszczanie, usiak odstuzyc 3 hody u swojej ziemli i znou sobie wolnyj. Unijackije koscioty, szto moskali zabrali, addajucca nazad unijatam i chto chocze, maje prawo chrescic dziecej po unijacku da do unijackich ksiendzou isci do spowiedzi i po staromu Bohu molicca, jak jeszcze backi naszy molilis.

No ciepier sami razbirajcie: dzie bolsz prauda, ci u polskom manichwesci, ci u carskom? Car obiecau dac wolnosc — da niedau. Obiecau nie brae niekruta, a ciepier uze druhoho nakazuje. Polski Manichwest dau ziemlu, nie biere niekruta, skinuu podusznie, powiernuu uniju. No, skazycie, bratki! chto nam lepsz dumaje? Pomoh by prancuz i nam, jak pomohaje muzykam u Polszczy, -dyk sztoz — car adkazuje szto u nas muzyki usim dowolny, inszoje woli niechoczuc, szto jeny lubiac cara da duszy, szto szluc jemu listy, da znosiac podatki, da achwotno ptociac czynszy, a niekruta postanowiac kolki cam za-uhodno, a unii nichto nie chocze. I tut nas car podmanywaje, skrywic chocze praudu, sztob nas sousim pohubic. A prancuz na nas tolki zdzie: da komuz jon pomohac stanie, kali u nas budzie cicho. A my choc nam carskije stuzki zniewierylis nadto, robim usio szto jeny nam niskazuc. Takim sposobom nie zaznac nam woli, da sprawiedliwosci. Nie tak dumali muzyki u Polszczy. Stuzyli jeny jemu wierno, jak i my, da pobaczyuszy, szto nie wystuzac niczoho, stali dobiwacca i dobilis woli. A ich carskije sluzki duryli, jak nas ciepier durac -podmoulali sztob stac listy do cara piereproszajuczy, da po staromu niesci podatki, da dawac niekruta, — uczyli ich jak donosic odzin na odnoho, jak iowic da moskalam odstanoulac, da mato znojsztosia takich, sztob to niebajuczys Boha ni soromu ludzkoho sluzyc moskalam, bo uze spoznali muzyki carskuju dumku. A takich, szto za hroszy nie pobojalis sluzyc woroham naszym, szto nie chacieli muzykam ziemli, da praudy na swieci, da spreczny byli nowoj wolnosci, da nowomu polskomu manichwestu, hetakich wieszajuc, jak podlych sobak, sieliszcza ich opuscieli, poszli z dymom ich chaty, propala mamo chudoba.

Podumajcie dobre, da pomoliuszysia Bohu stanmo druzno razom za naszuju wolnosc! Nas car uze nie podmanie — nie podwieduc moskali! nie-ma dla nich u naszych siolach ni wody, ni chleba — dla nich my gluchi i nie-my _ niczoha — nie baczyli i nie czuli. Apokul jeszcze pora, treba naszym chtopcam spieszyc z witami da z kosami tarn, dzie dobiwajucca woli da praudy — a my ich backi da zonki naszy, scierehci budziem da uwiedomlac odkul na nich ciahnie nieczysta maskouska sita da od duszy pomohac usie-lakimi sposobami dzieciukam naszym, szto za nas pojduc bicsa. A budzie u nas wolnosc jakoj nie byto naszym dziedam da backam.

Jasko hospodar z pod Wilni.

Kasztuje hroszy 5.

К. Калиновский: Из печатного и рукописного наследия. Вкл. С. 128-129. Ил. «Мужицкая правда» № 7.

Перевод

Ребята!

Долго молчал я, не говорил вам ничего, потому что хотел рассмотреть хорошенько да разобраться, что это делается на свете, чтобы уже оповестить вас по справедливости да сказать, как наказует Бог и совесть, что нам теперь нужно делать. Ждать молча больше уже невмоготу! Поразмыслим только, что думают теперь сделать с нами. Обещал нам царь землю, чиновники, попы и москали все в один голос морочили нам голову, будто царь чистосердечно к нам относится и даст свободу, Справедливую Свободу. И слушались мы царя. Велел он нам еще два года служить барщину, и барщину мы отбывали. Потребовал царь рекрута — дали мы ему и рекрута, а сами молча смотрели, как наших сыночков да братьев на край света погнали. Накинул нам подушного — платили мы подушное за живых и мертвых, за детей и старцев немощных, платили мы земскую повинность да всевозможные сборы, платили на посредника, на правление, старшинам, писарям, окружным, асессорам — Бог знает кому только ни платили, да все не спрашивали, куда идут наши деньги. Все нас обижали да все грабили, бил нас кто сильней, обижал кто побогаче, и на то нигде не было справедливости. Мы все молчали да слушали, всем кланялись, за все платили, все терпели, ожидая конца, потому что надеялись на справедливую свободу, надеялись, что дадут вольную земельку, да в подушном справедливый побор будет. Вместо того чтобы отдать нашу земельку, да какую же землю! — ту, которую от дедов-прадедов кровным трудом десять раз уже заработали и оплатили. За эту землю царь велит нам чинши платить в казначейство. Да какие же чинши? Какие вздумается установить чиновникам да судейским кровопийцам, да еще с каждым годом все больше и больше. Так свободы нам уже и не будет: век целый плати и век неси остатки, чтобы заплатить Палатам и Правлениям. Обманул же нас царь, а его слуги — попы, чиновники и москали — подвели нас, как черт добрую душу.

Мало того: когда весной брал рекрута, говорил царь, что больше брать не будет. Мы, как дети, и поверили, что не будет, а теперь — смотри! Снова царь велит с каждой волости выставить по сто хлопцев, которые добровольно пойдут в солдаты, а если добровольцев не будет, то общество присудит, кому идти в рекруты. Что он, белены объелся! Чтоб кто-нибудь шел в солдаты добровольно! Так вот уже и второй раз обманул нас царь с рекрутом. Взял пятерых с тысячи, а теперь давай сто с волости, а осенью еще, может, двести или триста пожелает, потому что царь со своими солдатами не осилит мужиков, поднявшихся в Польше, и не одолеет французов, которые за Польшу вступились. В Польше мужики так же, как и мы, надеялись на царя и ждали свободы от него, да как увидели, что царь только посулами душу выматывает, а новыми податями, рекрутством, чиншами последнюю рубаху снять хочет — вот все разом с вилами и косами пошли добиваться земли и правды, а кое-кто и святой униатской веры. Вот и добились. Вышел уже Польский Манифест. Земля свободно отдается всем мужикам, потому что это их земля от дедов-прадедов, за эту землю никто не должен отрабатывать барщину и чиншей никому никаких платить; подушного больше не будет, а только подымное, как когда-то платили; рекрутства больше не будет, а все мужики, и паны, и мещане — каждый отслужит 3 года в своем краю и снова вольный человек. Униатские костелы, отобранные москалями, отдаются назад униатам, и кто хочет, имеет право крестить детей по-униатски, к униатским ксендзам идти на исповедь и по-старому Богу молиться, как еще отцы наши молились.