Книга Михаил Горбачев: Жизнь до Кремля - Николай Зенькович

Его арестовали 30 октября 1982 года за полторы недели до смерти бессменного генсека Леонида Ильича Брежнева.

Но ещё до того, как свято место оказалось пусто, в верхах началось настоящее сражение за высокое кресло. Наиболее умным, информированным и прозорливым оказался, как и следовало ожидать, тогдашний глава КГБ Юрий Андропов. Его основным противником в борьбе за пост главы государства мог оказаться Гришин, и неудивительно, что главный чекист страны заранее продумал верный ход, позволяющий ослабить позиции соперника. Органам срочно потребовался человек, который мог бы вполне «законно» дать показания на Гришина, причём свидетель должен был пользоваться известностью не только в партийных кругах, но и среди рядовых граждан. Соколов оказался оптимальной кандидатурой на роль подставной пешки.

Во-первых, за ним, безусловно, водились грешки, и это хорошо понимали «хранители» государства. Кроме того, его имя и должность для любого советского человека были олицетворением всей продажной, вызывающей вполне заслуженную неприязнь торговли, а следовательно, показательный процесс должен был вызвать всеобщее одобрение. И, наконец, даже в том случае, если бы Соколов не дал показаний против Гришина, карьере последнего всё равно пришёл бы конец — то, что под носом у первого секретаря Московского горкома партии процветает преступность, дискредитировало Гришина полностью.

Расчёт оказался безупречным. Андропов не только получил компромат на возможного соперника, но и подкупил всю страну. После долгих лет процветающего бесправия, взяточничества и обмана перед народом блеснула призрачная надежда на справедливость. Арестовывая такую крупную «щуку», как Соколов, власти практически признавали, что государство разлагается, и демонстрировали готовность отсечь загнившие части. Нечто подобное, правда, в гораздо более крупных масштабах, было в 60-е годы, похожую «перестройку» через двадцать лет продемонстрирует уже всему миру Горбачёв. Идея чистки партрядов, родившаяся ещё в ленинской голове, на протяжении всей истории советского государства приносила свои скороспелые, кислые плоды.

Соколов не был готов к аресту ни в коей мере. По свидетельству Сарумова, выступавшего на протяжении всего процесса в качестве адвоката обвиняемого, директор «Елисеевского» попался как кур в ощип. С него требовали признаться во взяточничестве и дать показания на Гришина. Ему обещали снисхождение.

«Получишь пять — шесть лет лишения свободы, а там амнистия подоспеет. Иначе, смотри, на всю катушку сядешь», — каждый день вбивали в голову Соколову.

Наконец «подопечный» согласился обменять чистосердечное признание и добровольную помощь следствию на маленький срок. Позднее он рассказал адвокату о сговоре с властями, но было уже слишком поздно.

Делом директора «Елисеевского» занимался руководитель следственной бригады УКГБ по Москве и Московской области Сорокин. Поставленную перед ним задачу он выполнил с честью — показания на ответственных работников Главного управления торговли Трегубова и других были получены, заместитель Соколова и трое заведующих секциями сели по обвинению во взяточничестве. Арестованные очень быстро «раскололись» и стали давать показания друг на друга. Никаких других доказательств вины проходящих по делу у следствия не было, поэтому очные ставки и письменные раскаяния стали основой предстоящего судебного процесса.

Что касается Гришина, то Соколов не счёл нужным скрывать, что ему приходилось отоваривать посыльных первого секретаря МГК КПСС с «чёрного» хода, этого было вполне достаточно».

Странно, неужели Гришин действительно посылал своих друзей в «Елисеевский»? В это трудно поверить. Неужели у члена Политбюро и хозяина города были столь невлиятельные друзья, не прикреплённые к закрытым «кормушкам»? Допустим, что были. Так почему бы не отпустить им деликатесы из того же горкомовского буфета?

«Следствие по делу Соколова было завершено в рекордно кратчайший срок. Интересно, что, несмотря на более чем тщательные ревизии, в магазине не удалось обнаружить недостачу. Все работники «Елисеевского» предстали перед судом только по обвинению во взяточничестве.

О том, что судебный процесс над крупнейшими советскими работниками торговли пойдёт по заказанному сценарию, можно было догадаться уже в первый день заседания. Рядовых взяточников судили не городским, а Верховным судом РСФСР, что, строго говоря, было противозаконно. На таком уровне могли судить лишь за измену Родине или за серийные убийства малолетних, отягченные сексуальными извращениями. Директор магазина, пусть даже крупнейшего в стране, до чести предстать сразу перед Верховным судом республики, минуя городской, явно недотягивал.

Зато приговор Верховного суда вступал в силу немедленно. Обжаловать его решение можно было только в порядке надзора, то есть практически оно было окончательным и неизменным.

Интересно, что процесс, не отличающийся особой пикантностью, по сути дела стал закрытым. В зал, по свидетельству очевидцев, были допущены лишь жёны подсудимых, хотя в приговоре процесс значился открытым. Однако подступы к дверям Бауманского районного суда, в помещении которого слушалось дело, ежедневно блокировались сотрудниками органов.

Уголовное дело, построенное исключительно на показаниях подсудимых, в любой момент могло развалиться как карточный домик, откажись Соколов и другие от своих слов. Это понимал главный судья, этим шансом — как оказалось в дальнейшем, последним — пренебрегли заключённые. Чтобы показания обрели законную силу, председательствующий на суде Демидов требовал от участников процесса подтверждения своих показаний в зале суда слово в слово, предварительно зачитывая их вслух. Презумпция невиновности осталась лишь пустым отзвуком из учебников для юридических институтов.

— Тебе лучше бы отказаться от своих слов, — осторожно советовал Соколову адвокат, — слишком уж процесс напоминает специально заказанное шоу. Похоже, тебе грозит вышка.

— Мне обещали! — упорно твердил Соколов.

В ноябре 1983 года он был приговорён по статье 173 ч. 2 УК РСФСР к смертной казни с конфискацией имущества и по статье 174 ч. 2 к пятнадцати годам лишения свободы с конфискацией. По совокупности более строгое наказание поглотило менее строгое. Директора «Елисеевского» ждал расстрел.

Между тем было бы любопытно вчитаться в те статьи, по которым Соколов в конце концов получил пулю в лоб. Согласно тогдашнему Уголовному кодексу за взяточничество в особо крупных размерах давали от восьми до пятнадцати лет в том случае, если подсудимый попадал под один из следующих квалифицирующих признаков, а именно: был должностным лицом, занимающим ответственное положение, либо ранее судился за взяточничество или получал взятку неоднократно. Расстрел же требовал наличия плюс к одному из перечисленных условий особо отягчающих вину обстоятельств. Каких? В уголовном кодексе не расшифровывалось.

Занимал ли Соколов ответственное положение? В приговоре зафиксировано, что магазин «Елисеевский» представлял из себя внеразрядное торговое предприятие с товарооборотом на сумму свыше 94.000.000 рублей (по старым деньгам) в год и численностью работающих более тысячи. В приговоре говорилось, что Соколов обладал «широким кругом организационно-распорядительных и административно-хозяйственных полномочий», но не указывалось, какими именно.