Книга Я и мой король - Ксения Никонова

Наташкины слова вызвали бурю в душе. Жутко захотелось оказаться дома и как следует выплакаться. Ничего у меня из сердца не пропало. Хочу его увидеть! Хочу и злюсь одновременно. Люблю и ненавижу. Стоп! Что это я? Нельзя, нельзя любить. Пусть проваливает в свой мир, быстрее забуду!

– Может, помиритесь еще? Встретитесь вечером дома, поговорите.

– Не встретимся, – усмехнулась я. – Он ушел.

– Как – ушел? Куда?

– Без понятия. Второй день отсутствует. И меня это полностью устраивает.

– Ну дела, – покачала Наташка головой. – Знаешь, я все время удивляюсь: почему влюбленные вечно ссорятся? Ругаются – мирятся. Какой в этом смысл? Вот будет у меня парень – мы с ним вообще ругаться не будем.

– Не зарекайся! – предупредила опытная я.

– Нет, правда. Как можно ругаться и кричать на любимого человека?

– А если он оказался не таким, как ты думала?

– И что это меняет? Или ты его любишь, или нет. Если да – принимай таким, какой он есть. Если нет – какой смысл быть с ним? И потом, большинство ссор возникают из-за недопонимания. Один не так сказал, другой не так услышал – и поехало. Сначала буря до небес, а потом ходят извиняются. Помнишь, как в том фильме? «Счастье – это когда тебя понимают». Вот уж верно, а в любовных делах – верно в кубе. И конечно, надо уметь прощать. Не на словах, а в душе. А то некоторые козероги надуются, – выразительно посмотрела она на меня. – И будут пестовать свою обиду себе же во вред.

– И в кого ты у нас такая премудрая? – всплеснула я руками.

– В маму с папой, – скромно потупилась она и вздохнула: – Только почему-то мне эти премудрости самой не помогают. Не везет в любви, и все тут. А так хочется.

Перед последней парой к нам заглянул Лешка Михайлов и сказал, что завтра-послезавтра можно будет поработать в Интернете. Я уже и забыла, что просила его. Вздохнула, извинилась и дала отбой.

– А разве Данилу уже не надо? – удивился он.

– Не знаю, – отвела я глаза. – Ну ты это… если его встретишь, сам ему скажи, ладно? А то мы не видимся. Он теперь где-то в другом месте живет.

Я сегодня ехала с трепетом в сердце – он же, наверное, на факультете. Но едва вошла в здание, поняла, что его нет. Пусто. Как я это определила – не знаю, но была уверена на сто процентов.

– Вот черт, а я вчера и не догадался ему сказать. Хотя там не до разговоров было.

– Он здесь был? Вчера?

– Ага. В курилке встретились.

Я чуть не подавилась: Дэн – в курилке?!

– Он туда с кучей девчонок пришел, да знаешь, таких вертихвосток, вроде Наташи нашей.

– Какой Наташи, Суворовой? – изумилась я.

– Да нет, – отмахнулся Лешка. – Нашей, которая «фотомодель-ноги-от-ушей». Еще эта, Лариса, с четвертого курса, Оксана… Ну ты поняла меня, что за контингент.

Я кивнула, чувствуя, что краснею.

– Ну вот, зашел, осмотрелся и говорит: «Все вон!» Лешка понизил голос. Мы на него посмотрели и поняли, что лучше не спорить и правда уйти, что-то тут сейчас будет. В коридор выходим, а там девчонки, мор… извини, лица решительные, а сами трясутся. Слышу сзади его голос: «А ты куда? Мы к тебе – экзамен сдавать». Оборачиваюсь, а это он на Дмитрия Алексеевича так уставился, что просто мурашки по коже, и девчонкам сигналит: «Дамы, входите и дверь закройте». Короче, мы по-тихому ретировались, а Наташка потом на пару явилась бледная вся, но, кажется, довольная. Что это было, я так и не понял.

Я же просто побоялась делать какие-то выводы относительно этого рассказа, поэтому молчала. Каким девчонкам он помогал с экзаменом и почему – подозрения были не из приятных. Достаточно вспомнить плотоядные взгляды, которые кидала на него та же Наташа или Лариса. А он постоянно нуждается в Силе.

– Что это у тебя с лицом? – вдруг невпопад спросил Лешка.

– Ерунда – упала, – прикрылась я рукой и поспешила распрощаться с ним.

На экзамен в четверг я ехала как на казнь. Купила и заранее выпила валерьянки, но это не помогло. Меня колотило, и в голове вместо знаний зияла пустота. Я не сдам, однозначно. Даже если отвечу на вопросы в билете, придраться к ответу и завалить можно любого. А в отместку за все королевские выкрутасы валить будут меня. От страха и волнения болел живот, и руки с утра были ледяные. Наташка, увидев меня, даже испугалась:

– Ты чего такая бледная?

– Н-наташа, – я даже заикаться стала, – я ему не сдам, завалит.

– Тихо, тихо, успокойся, – оттащила она меня в сторонку. – Ты сразу не ходи, иди ближе к концу. Он устанет, расслабится, глядишь – и проскочишь.

– Бесполезно. Ты ту карикатуру видела?

– Да, Данил тебе медвежью услугу оказал, конечно, но, вообще, это же ерунда. Подумаешь, карикатура. Все-таки доктор наук, что он, будет за какой-то рисунок мстить? Это как-то даже…

– Тут не только рисунок, кроме него кое-что есть.

– Первые шесть человек – заходим. Не задерживайтесь, сдавать будем быстро, – прошел в аудиторию Дмитрий Алексеевич. Мрачнее тучи. Я попыталась спрятаться за подружку, чтобы он раньше времени не вспомнил обо мне. Тщетно. – Соколова, вы тоже зайдите.

При упоминании моей фамилии я вздрогнула и с отчаянием взглянула на Наташку. Ну все, началось. Та решительно шагнула в аудиторию вместе со мной – в первую шестерку, стало быть.

– Зачетки на стол, тяните билеты, – распорядился преподаватель, не поднимая головы. Я робко положила свою зачетку на краешек стола, потянулась за билетом. – Дайте мне, – протянул он руку, – и сядьте здесь.

Я села за парту перед преподавательским столом, куда указал мне Дмитрий Алексеевич. А он в это время открыл мою зачетку и что-то в ней начал писать.

– Вы активно работали на лекциях, – видно, материал знаете хорошо. И контрольная ваша… на достойном уровне. Поэтому получаете автомат. – Преподаватель протянул зачетку, и я заметила, что его рука здорово дрожит. – Работайте, работайте. На подготовку десять минут, – кинул он остальным и подался вперед, наклоняясь ближе ко мне и переходя на шепот: – И передайте своему, этому, ну вы поняли… заявление на увольнение я подал… не надо иска.

Я изумленно уставилась на преподавателя. Чего угодно ожидала, но не такого. А когда он поднял на меня глаза, и вовсе испугалась – в его лице читалось бессильное бешенство.

– Идите уже… отсюда, – прошипел он, почти не разжимая губ, и я сочла за благо ретироваться.

Никто не ожидал, что первый выйдет так скоро, а потому я тихо беспрепятственно выскользнула за дверь, только в коридоре переведя дух. На меня тут же посыпались недоуменные вопросы, а когда сказала про автомат – завистливые комментарии: «Вот повезло, блин!»

А у меня в голове крутилась новая трактовка событий, рассказанных Лешкой. Иск! Ничего себе у нас преподаватель! Неужели я ошиблась насчет этих девчонок? Впрочем, если хорошенько подумать, одно другому не мешает.