Книга Исключительные - Мег Вулицер

– А почему ты вдруг решил приехать? – спросила Жюль. – Я не понимаю.

Гудмен спокойно ответил:

– Я всегда хотел приехать сюда. Постоянно думал об этом. К тому же этим летом ничего интересного не происходило, мне было скучно, и я задумал совершить маленькое паломничество. Подумал, может, встряхнусь, вернувшись сюда. Вот и бросил вызов службе безопасности в аэропорту – и приехал.

– И что?

– Вообще-то мне это не очень нужно. А тебе?

– Не знаю, – быстро ответила Жюль. Она не хотела, чтобы он что-то знал о ней, ее жизни, ее чувствах и о том, почему она здесь.

– Я думаю, тебе не стоит здесь находиться, – сказала она.

– «Здесь» – это конкретно здесь? – спросил Гудмен. – Или вообще?

– Да ладно тебе, сам знаешь, о чем я, – она посмотрела на его спутника, которого все происходящее, похоже, вконец сбило с толку. И тут поняла, что они едва знакомы.

– Джон, – сказал молодой человек. – Ты сказал, что мы достанем еду.

– Достанем, приятель.

– Где вы познакомились? – спросила Жюль. – И когда?

– Вчера в городе. Его зовут Мартин, – ответил Гудмен. – Он чертовски хороший художник. Гравер. Я давал ему советы. Люди попытаются использовать его. И я сказал, чтобы он был начеку, не продавал себя задешево первому встречному. Ему нужно время, чтобы раскрыть свой талант, я ведь так говорил, Мартин?

Золотозубый беглец Гудмен Вулф теперь стал импресарио?

– Да, – ответил молодой человек.

– Это офигенный совет, – сказал Гудмен. – Не забудь его.

Снова раздался треск веток. Жюль обернулась и увидела Денниса, который пробирался сквозь чащу, словно большой медведь. Она хотела прыгнуть, броситься ему на шею, но поняла, что у нее нет сил двинуться с места.

– Привет, – сказал Деннис, глядя настороженно. – Что здесь происходит?

Гудмен бесцеремонно оглядел его с головы до ног. Отметил выпуклый живот мужчины средних лет в футболке, густо волосатые ноги, рабочие ботинки, которые Деннис надел с белыми носками и шортами. Типичный управляющий-зануда, вид совершенно не богемный, не как у Мэнни Вундерлиха, когда он руководил лагерем, а совсем другой облик, свойственный лично Деннису: облик мужа.

– Ты – муж, – с кривой ухмылкой сказал Гудмен.

– Что происходит? – спросил Деннис.

– Я тут набрела, – сказала Жюль. Она подавала Деннису сигнал, пытаясь овладеть телекинезом, но Деннис все равно не понимал и выглядел обескураженным.

– Это брат Эш, – сказала она, как бы не желая вслух произносить имя Гудмена и выдавать его.

– Правда? – спросил Деннис.

– Правда, – ответил Гудмен.

Деннис не ощущал никакой привязанности ни к прошлому, ни к этому человеку, которого он уже узнал достаточно, чтобы невзлюбить, невзирая на жалкий вид.

– Тебе не стоит находиться здесь, – сказал ему Деннис.

– Да, то же самое говорит и твоя милая жена, – ответил Гудмен Вулф.

– Так, я не шучу, – сказал Деннис. – Насколько я понимаю, есть ордер на твой арест.

– Эй, притормози, – сказал Гудмен. – Это давно пройденный этап.

– Хочешь неприятностей? – спросил Деннис. – Можем устроить. Я готов к этому.

– Деннис, – спокойно сказала Жюль.

Ее муж достал мобильный телефон и сказал:

– Связь хреновая, но в лесу ловится. Я звоню.

– Ладно, прекрати, – сказал Гудмен. Его глаза заблестели. Мартин так же пристально посмотрел на него.

– В чем дело? – спросил Мартин. – Вообще ничего не понимаю.

– Видимо, мне пора идти, приятель, – ответил Гудмен. Он подошел к Мартину, чтобы пожать ему руку и обнять.

– Но мы же собирались раздобыть себе еды.

– Удачи в искусстве. Не продавайся.

– Убирайся к черту, Гудмен, – сказал Деннис. – Не только из лагеря. Я не шучу.

Гудмен кивнул ему. Затем посмотрел на Жюль и произнес:

– Хэндлер, ты нашла себе настоящего мужика.

Напоследок еще раз сверкнул зуб, но когда Гудмен развернулся и пошел прочь, его шаги ускорились, а затем он стал похож на зверя, скачущего от охотников, – раненого оленя, который прежде был мальчиком, но напился воды из заколдованного, злополучного ручья. Жюль скрестила руки на груди. В тот момент ей хотелось, чтобы Деннис подошел к ней и обнял за плечи, но он даже не смотрел в ее сторону. Он разговаривал с Мартином:

– Где ты живешь?

– В Риндже, в Нью-Гэмпшире.

– И что привело тебя сюда? – Деннис говорил мягким и низким голосом. Жюль подумала, что он сейчас обнимет Мартина, а не ее.

– У меня были проблемы, – неразборчиво пробормотал парень. – Здесь есть клиника.

– Лэнгтон Халл, – сразу же кивнул Деннис.

– Но они ни хрена мне не помогали. Только пичкали таблетками, вот я и ушел. Я мог поступать по своему усмотрению, – быстро добавил он.

– Понятно. Ушел, – сказал Деннис. – А затем встретил того парня?

– Да, на автобусной остановке. Я собирался поехать куда-нибудь – может, домой. Он заговорил со мной, проявил интерес. Сам только что вышел из автобуса. Ну я и пошел с ним сюда. Он сказал, что это место для художников.

– Так и есть, – Жюль почувствовала, что должна произнести хоть что-то.

– Послушай, я лежал в Лэнгтон Халле, – сказал Деннис. – Они помогут тебе. Возвращайся, дай им шанс.

Мартин задумался.

– Я очень голоден, – наконец сказал он, будто решение зависело от этого.

Деннис спрятал мобильный телефон обратно в карман и сказал Жюль:

– Я пойду с ним. А ты возвращайся. В лагере начнут беспокоиться, куда мы пропали.

Жюль смотрела, как двое мужчин уходят в противоположную сторону, от лагеря к городу. Гудмен был уже где-то далеко, уменьшался, скоро он сядет на автобус, а там, наверное, и на самолет, чтобы отправиться домой. Может, съест напоследок большую американскую порцию – дурацкий гамбургер с картошкой фри, оглядывая пассажиров, большинство из которых, наверное, кто-то ждет на другом конце земного шара. Сердце Жюль забилось чаще. Она схватилась за свой мобильник и увидела на экране две полоски сигнала – должно хватить. Номер Эш был у нее на быстром наборе, столько раз Жюль звонила ей все эти годы, когда Эш путешествовала с Итаном или сама по работе и для встреч с Гудменом в Европе. Сейчас Эш с Итаном гостят у Ларкин в Праге, где она проходит летнюю программу Йельского университета. В Праге сейчас вечер. Телефон звонил, как обычно при международной связи – громко, часто и требовательно.

Эш ответила, голос ее доходил сквозь шипение, напоминающее звук воды в трубах.