Книга Тузы за границей - Мелинда М. Снодграсс

Доктор зашагал через площадь Согласия, мимо египетского обелиска. Здесь было множество ресторанов и отелей на любой вкус, в частности – «Интерконтиненталь», где в поте лица трудилась Дани, неподалеку находился «Риц». Он не видел никого из своих спутников после драматических событий вчерашнего вечера. Его появление будет встречено восклицаниями, поздравлениями…

На нем все еще был вечерний костюм – бледно-лавандовый и розовый шелк, море кружев. Тахион нахмурился, когда водитель такси при виде его разинул рот, выехал на тротуар и едва не врезался в один из центральных фонтанов. Смутившись, доктор нырнул сквозь затейливую решетку в сад Тюильри, где, побродив немного, устало присел рядом с фонтаном. Ожившие струи окропили его лицо мельчайшей водяной пылью. На мгновение он застыл с закрытыми глазами, наслаждаясь прохладным прикосновением воды. Потом переместился на ближайшую скамейку, вытащил фотографию Жизели и в который уже раз принялся рассматривать тонкие черты. Почему всякий раз, приезжая в Париж, он застает одну лишь смерть?

Внезапно все встало на свои места. Теперь картина представляла собой единое целое. С радостным криком Тахион вскочил на ноги и как сумасшедший бросился бежать. Высокие каблуки его бальных туфель скользили по гравию, которым была усыпана дорожка. Чертыхнувшись, он на ходу сбросил их и побежал дальше.

Так, с башмаком в каждой руке, он мчался по улице Риволи. Рев гудков, визг шин, ругань водителей. Остановился, хватая ртом воздух, только когда перед ним замаячил мраморно-стеклянный вход в отель «Интерконтиненталь». Поймал ошарашенный взгляд швейцара, сунул ноги в туфли, отряхнул камзол, пригладил всклокоченные волосы и небрежной походкой вошел в тихий вестибюль.

– Bonjour.

Глаза портье – это был привлекательный мужчина за тридцать с прилизанными темными волосами – расширились от удивления, когда он узнал экстравагантного посетителя.

– У вас работает Данель Монсей. Мне крайне необходимо поговорить с ней.

– Монсей? Нет, мсье Тахион. У нас нет ни одной женщины с такой…

– Черт. Она вышла замуж. Совсем забыл. Она горничная, пятидесяти с лишним лет, глаза черные, волосы седые. – Сердце у него грохотало, отзываясь ответным стуком в висках.

Мужчина с опаской смотрел на руки Тахиона, которые настойчиво сжали его лацканы и едва не вытащили из-за стойки. Такисианин отпустил клерка, потер кончики пальцев.

– Прошу прощения. Как видите, это очень важно… очень важно для меня.

– Мне очень жаль, но у нас нет ни одной женщины по имени Данель.

– Она коммунистка! – в отчаянии добавил доктор.

Мужчина покачал головой, но бойкая блондинка за

стойкой обмена валюты внезапно сказала:

– Ну же, Франсуа. Помнишь – Данель.

– Значит, она здесь?

– О, mais oui[118]. Она на третьем этаже…

– Вы не позовете ее?

Тахион одарил девушку самой соблазнительной своей улыбкой.

– Мсье, она на работе, – запротестовал мужчина.

– Я прошу ее оторваться всего на минутку.

– Мсье, я не могу пустить уборщицу в фойе «Интерконтиненталя».

– Тогда я сам поднимусь к ней.

Данель заталкивала простыни в корзину для грязного белья. Заметив его, она раскрыла рот и попыталась протолкнуться мимо него, используя свою тележку как таран. Он отскочил в сторону и поймал ее за запястье.

– Нам нужно поговорить.

– Я работаю.

– Возьми выходной.

– Меня уволят с работы.

– Тебе больше не понадобится эта работа.

– Это почему?

Какой-то мужчина вышел из номера и с любопытством смотрел на странную парочку.

– Она тебе не подходит.

Данель вгляделась в его лицо, посмотрела на дешевые часики.

– Скоро у меня перерыв. Встретимся в кафе «Моранс», это рядом, на улице Жюйе. Купи мне сигарет и что обычно.

– То есть?

– Они знают. Я всегда захожу туда в перерыв.

Он сжал ее лицо в ладонях и поцеловал. Улыбнулся при виде ее замешательства.

– Что это на тебя нашло?

– Расскажу в кафе.

Проходя по вестибюлю, он увидел, что клерк только что повесил трубку в одной из телефонных кабинок. Молоденькая блондинка помахала ему рукой и спросила:

– Ну как, нашли ее?

– Да. Большое спасибо.

Тахион нетерпеливо ерзал за одним из крохотных столиков, втиснутых на тротуар перед кафе. Улочка была такая узкая, что припаркованные у обочины машины стояли двумя колесами на тротуарах.

Подошедшая Дани закурила «Голуаз».

– И в чем же дело?

– Ты солгала мне. – Он игриво погрозил ей пальцем. – Наша дочь не умерла. В Версале… там была не дикая карта, там был мой кровный родственник. Я не виню тебя за то, что ты хотела сделать мне больно, но хочу возместить тебе все эти годы. Я забираю вас обеих в Америку.

По улице на бешеной скорости несся юркий автомобиль. Когда он оказался напротив них, от серого каменного здания эхом отразилась автоматная очередь. Данель дернулась на стуле. Тахион подхватил ее, увлек за собой на асфальт за одной из стоящих у обочины машин. Раскаленный прут насквозь прожег его ногу, локоть с тошнотворным хрустом ударился о тротуар. Он лежал неподвижно, уткнувшись щекой в мостовую, и по его руке текло что-то теплое. Нога занемела.

Из горла Данель с хрипом вырывалось дыхание. Тахион завладел ее сознанием. Появилась Жизель. Миллион раз отраженная в миллионе самых разнообразных воспоминаний. Жизель. Ослепительный светлячок.

В отчаянии он потянулся за ней, но она ускользала – забытое неуловимое волшебство в темнеющих закоулках гаснущего разума ее умирающей матери.

Данель умерла.

Жизель умерла.

Но оставила в этом мире часть себя – сына. Доктор нарушал все правила высшей ментатики, запрещавшие удерживать умирающий разум. Паника охватила его, и он шарахнулся прочь от этой ужасающей границы.

В физическом мире в воздухе висел протяжный вой сирен.

«О предки, что же делать?» Позволить им найти его здесь вместе с застреленной горничной? Нелепость. Возникнут вопросы, придется отвечать. Они узнают о его внуке. А если дикие карты во Франции – национальное достояние, каким сокровищем объявят человека, в чьих жилах течет часть такисианской крови?

Пришла боль. Тахион попробовал пошевелить ногой и понял, что пуля не задела кость. От напряжения на лбу у него выступил пот, желчь подступила к горлу. Как же он доберется до «Рица»? Но… в конце концов, это всего в двух кварталах отсюда.