Книга Сто тридцать четвёртый «М» - Simejaza

завершали внешний облик комнаты, которая словно нашептывала посетителям о безобидности и интеллигентности её хозяина.

Выбивался из общего ощущения лишь рабочий стол. Нет, он не был уродливым или слишком вырвиглазным по цвету, просто его массивность и едва уловимая на грани сознания агрессивность незаметно подчёркивали ощущение незыблемости и власти того, кто обычно сидел за этим столом.

Абсолютное большинство зашедших в кабинет и не заподозрит всей работы проведённой для создания правильного мироощущения посетителей этого помещения, позволяющего влиять не только на сознание, но даже на подсознание посетителей для получения нужных результатов в ходе бесед.

Лишь единицы сделают выводы об обстановке и ухмыльнутся про себя, посчитав, что раскусили хитрого канцлера, но даже ни на шаг не приблизятся к осознанию истинной причины такого интерьера. Ведь владельцу этого кабинета нет нужды в столь грубом, по его мнению, воздействии на разумных для плетения интриг. Просто Палпатин считал всё это забавным. Имеет же самый могущественный ситх галактики право на маленькие шалости.

Впрочем, его сейчас это не волновало. Всё внимание было переключено на доклад, что недавно пришел по закрытому каналу. Небольшая… нет, называть это проблемой было бы слишком, скорее, маленький курьёз привлёк внимание канцлера. Одна пешка в его глобальной игре решила начать свою собственную партию. Мелочь, сколько таких было и сколько ещё будет, но именно из-за таких мелочей и рушатся самые безотказные планы. Решение об её устранении уже давно было принято, и сейчас доклад лишь был подтверждением того, что всё идёт по плану. Прекрасно.

Палпатин выключил голографический экран, отображавший наисекретнейшие строки текста, и встал с кресла. Следовало привести себя в порядок перед очередным собранием галактического совета. Нет, выглядел он как всегда великолепно, скорее требовалось перенастроиться на нужный лад.

Небольшая уборная, спрятанная за тайной дверью, идеально подходила для данной цели. Зеркало в половину роста исправно отражало белоснежную улыбку канцлера, хотя для него самого она казалась оскалом. Незаметным, неуловимым, но оскалом. Микроизменения в положении уголков губ, скул, прищура глаз, и вот, добродушная улыбка заботливого дядюшки готова. Нужно больше самоконтроля. Он ведёт слишком опасную игру, чтобы прокалываться в таких мелочах.

Внезапно освещение моргнуло. Всего на мгновение, но этого мгновения хватило для того, чтобы Палпатин уловил ощущение приставленного к его горлу ножа и размытое, на грани реальности, отражение клона в полном обмундировании, что приставил этот нож к его горлу. Канцлер не испугался, может, сердце и стало биться на пару ударов в минуту чаще, но отнюдь не от страха. Это было непередаваемое ощущение для того, кто не взаимодействовал с Тёмной стороной. Предвкушение, упоение, удовлетворение — это были лишь жалкие слова, не способные передать и сотой доли всего лишь отголосков того чувства, что завладело Палпатином на мгновение.

Давно Тёмная сторона не передавала ему столь явных посланий. Даже смешно. Подобное в последний раз было перед тем, как он одолел Дарта Плэгаса. И даже тогда оно было не столь ясным. Что ж, ему будет о чём подумать на досуге, а сейчас дела. Пора на собрание.

End POV

Интерлюдия

Сектор Соулриеп, Внешнее кольцо. Поверхность планеты Салукемай. Время то же.

В обманчиво прозрачном мареве воздуха над скальной грядой, образованной бурыми валунами и серыми, почти чёрными, плитами сплавившихся пород, было жарко. Воздух гулял на поверхности, нагретый местным светилом, и не давал рассмотреть, что происходит вдалеке, преломляя и размывая очертания потухших или активных вулканов, превращая их в сплошной пласт горной гряды с танцующими, как казалось издалека, острыми зубцами кратеров и причудливыми переливами красок всех оттенков камня, что может породить могучее извержение недр планеты.

В тени одного из скальных наростов на этих смятых и выжженных в камне шрамов сидел разумный. Женщина. Впрочем, рассмотреть её даже вблизи было достаточно проблематично. Для начала нужно было вычленить однотонную тогу-накидку грязно-коричневого цвета из общего карнавала красок, делавшего её незаметной, разгладить складки на одежде, что закрывала сейчас всё, включая лицо под накинутым капюшоном. И создать ветер, чтобы одежда сидевшей в позе лотоса женщины колыхнулась, выдавая в ней отсутствие принадлежности к каменному изваянию, в которое она превратилась в безветренную жару в этой горной местности.

Джедайка медитировала, пытаясь разгадать видения Силы, что с завидной регулярностью посещали её последнее время.

"… марево гор перед пустыней, бредущий по ней ранен, но рассмотреть его мешает дальность…"

"…она сама, с криком оборачивающаяся и делающая удар наотмашь, брызги столкнувшегося светового посоха и её меча, золотого и фиолетового…"

"… марширующие возле храма клоны. Перекошенное от ярости размытое лицо ситха, чьи золотом отливающие глаза смотрят с тревогой и растерянностью, чей-то отчетливый женский крик "Неееет!", и удар серо-бежевой пятнистой перчатки, сжатой в кулак, от которого почему-то рушится здание Галактического сената…"

И если эти видения будущего, что посылала ей Сила, были тревожны, то совсем недавно к ним присоединилось ещё одно — совсем другое, это было даже не видением. Сном, в котором она находила успокоение. Спокойную уверенность, несмотря на то, что её не было на Джеонозисе, и в последний момент сорвали с задания на Харуун-Кэл — родную планету её учителя — Мэйса, сообщив, что её сестра погибла. Несмотря ни на что — она почти сорвалась, отринув свою знаменитую рассудительность и спокойствие. И сейчас на этой планете она, окунувшись в токи Силы, ощущая близость Тёмной её стороны, охотясь, как ей верилось, в одиночку за одним из падших джедаев, пыталась вспомнить и понять тот сон, что видела уже несколько дней.

Она видела человека в явно военной, но никогда невиданной форме, в странном, но удобном жилете и с тяжелым карабином неизвестной модели. В её сне-видении он просто сидел на холме, явно отдыхая, и очень тихо, но с чувством, пел для себя. Во сне она понимала даже смысл его странной, грубой речи, что этот молодой ещё воин пел, но как только она открывала глаза — смысл и щемящее чувство в груди от этой песни улетучивалось, оставляя только мотив и смотрящий прямо в душу пронзительный взгляд зелёных умных, но холодных глаз.

Чувство опасности буквально вышибло джедайку из медитации за секунду до того, как сработал комлинк. Прислушавшись к колебаниям Силы, она ощутила страх, тревогу и всплеск Тёмной стороны где-то глубоко в темноте, но так и не расшифровав эти чувства, и осознав, что прямой угрозы нападения нет, и предвидение боевого транса, в который она впала мгновенно — молчит, она нажала на кнопку ответа.

— Слушаю.

Вызывать её могли всего несколько разумных, но