Книга Крапивник - Екатерина Концова

физиономии, да ещё и в темноте было не особо понятно, что на нём за эмоция. Как назло в противоположной стене окна были прорезаны так, что лунный свет озарял Эда, а мальчишка оставался в непроглядном мраке.

— Хочешь салата в лепёшке?

Несмотря на все описанные помехи, теперь Эдмнд смог разглядеть эмоции — уж очень чёткими они стали: изумление и лютая ненависть.

— Какой салат? — речь началась тихо, хрипло, но тут же чудесным образом сорвалась куда-то в область фальцета. — Да у меня жизнь разрушена!

— Да, верно. Продолжай реветь, — пожал плечами Эдмунд, потирая кончик носа.

Он всё ждал, когда ж его скрутит так же, как мальчишку, но этого не происходило. Он знал, что больше никогда не будет колдовать, но больно не было. Быть может потому, что Эд понимал, почему оказался в таком положении — он спасал Луну.

Странно. Когда спас Роланда, порой сожалел о таком решении. Мог ведь тогда просто убежать. Вернуться домой и прожить долгую счастливую жизнь, омрачённую только чувством вины.

Сейчас такого чувства не было. И почему-то рыдающий мальчишка, даже слегка раздражал. Сами собой полетели слишком жёсткие слова:

— Если захочешь наложить на себя руки — ты даже это сможешь. Надо во-о-от так… руку потянуть, и избавишься от ремней.

Эд вывернул руку, демонстрируя технику освобождения. Парень притих, молча глотая слёзы.

Эдмунд очень хотел посмеяться. Над реакцией мальчика или над собственными словами. Ведь говорил наполовину в шутку, но почему-то даже ему самому не было смешно.

— Знаешь, сколько времени я в сумме провёл в больницах? Переживу и этот раз, куда я денусь?.. — Эдмунд улыбнулся. Как мог. Слабо, криво, с ноткой самоиронии. Он честно хотел подбодрить парня, но получались скорее издевательства. — Однажды просто устаёшь удивляться этому. Думаю, я устал.

Эд пожал плечами, опустил взгляд на усыпляющую фигурку в руках.

— Я пойду купить себе салат в лепёшке. Тебе принести?

— Идите Вы к чёрту со своим салатом, — собеседник отвернулся.

Эдмунд встал, поставил фигурку на тумбочку мальчишке. Тот покоился из любопытства. Эд качнул деревянную голову. Глаза-кристаллы засветились. Взгляд у мальчика моментально потерял фокус.

Во сне пацан не сможет навредить себе.

Дожидавшись пока ребёнок заснёт окончательно, Эдмунд побрёл к выходу из лазарета. В кармане звенели монетки и две «свечи».

Выходы из больничного корпуса были заперты, но бывший студент без трудностей покинул здание через окно с расшатанной решёткой. Со стороны оно выглядело исправным, и мало кто знал о такой его особенности. Эдмунд тихо выскользнул с территории академии.

Он так и не надел обувь, но особо не жалел об этом решении. Его встретили холодная брусчатка мостовой, ветер и кромешная темнота.

Ближайшее заведение, где среди ночи можно было достать лепёшку с салатом, находилось в десяти минутах неспешной ходьбы. Эдмунд не стал задерживаться.

Ему всегда нравились эти больничные пижамы. Такие красивые, полосатые. Когда его выпишут, надо будет заказать такую в ателье. Дома ходить.

Эд свернул в дворы. Мелкие камешки в песчаной дороге кололи ноги. Уличные фонари стали попадаться реже.

Эдмунд мало что видел. Кое-как удавалось различать углы и стены. Освещения тут очень не хватало. На помощь пришла «свеча». Пусть совсем чуть-чуть, но она улучшила ситуацию.

Хотелось бы возмутиться тому, что правительство пожалело денег на простейшие светильники, но было глубоко плевать. Можно подумать, в Трое-Городе лучше. Там ещё хуже. Там его за семнадцать лет побили дважды в темных подворотнях, а в столице ещё ни разу. Возможно, это только везение, но статистика, есть статистика.

Эд пнул камешек, попав в какой-то кустик на углу здания. Эдмунд подошёл ближе. Крапива.

— Вжух, — бывший маг провёл над растениями ладонью и приказал. — Верните камушек.

Крапива не шелохнулась.

— Вжух. Тогда спрячьте камушек.

Снова ничего.

— Так то, — Эдмунд горько усмехнулся. — Мальчик Эдди. Тридцать пять годиков. Мечтает стать волшебником, когда вырастет.

До палатки с едой оставалось не так много. Пересечь пар дворов, пройти в парк, и прямо на краю будет будочка с едой, работающая круглосуточно.

Мало кто гулял ночью по парку, но и такие безумцы находились. Например, Эдмунд в юности.

Вот и он, маленький домик в ряду таких же. Единственный, над которым горел свет. Рядом ошивалось трое парней подозрительного вида. Скорее всего, местная шантрапа, трясущая прохожих на предмет «лишних» денег. Они жевали что-то.

Они заметили Эдмунда, зашушукались. Бледное, качающееся на ходу чучело в больничной пижаме не походило на привычный им сорт добычи. Кажется, их такое соседство даже насторожило.

Эд вразвалочку приблизился. Сунул руки в карманы и качнул головой в сторону палатки.

— Вы уже всё купили? Очередь есть?

— Да не-а, — парни переглядывались и задумчиво осматривали Эдмунда.

— Тогда, я закупаюсь, — достал из кармана монетки. Согласно накарябанному на стене палатки меню, отсчитал нужную сумму и передал продавцу. — Салат в лаваше, но без огурцов и соуса побольше. И ещё горячего компота налей.

Мужчина в прогнившей будке бросил на стол тонкую хлебную лепёшку, на неё соус, салат, помидоры, мясо сомнительного качества. Снова соус. Начал сворачивать это плотным конвертом.

— Слышь, дядя, а ты откуда такой? — раздалось со спины. Голос был не злой. Скорее подозрительный.

Эдмунд забрал еду и деревянную чашечку с напитком и сделав пару шагов в сторону сел на землю.

— Из больницы.

— Из жёлтого дома что-ли? — хрюкнул один из парней. Не тот же, что первым задавал вопросы, второй.

— Смех смехом, — Эд плотно сжал губы в подобии усмешки. — А штукатурка-то на моём жёлтая.

Эд вернулся к еде, не сводя глаз с юных грабителей. Его не пугала данная обстановка. Будто хоть что-то из их возможных действий сможет испортить ему день. Этот день больше не может стать хуже. Особенно, если принять во внимание, что сейчас ночь.

Парни обменялись взглядами. Один из них махнул на Эдмунда рукой. Шпану всё-таки очень настораживал его нетипичный вид.

Эдмунд неспешно доел. Потянулся за компотом.

По телу разливалось тепло. Видимо, сердце ускорилось от еды и тёплого питья. Что-то подташнивать стало. Но Эд продолжал пить. Ему не хотелось вставать и идти в академию. Слишком уж он устал.

Ноги покалывало. Пальцы на руках немели. Плохой знак.

— Дядь, ты чё?

Мир превратился в размытые пятна. Они перевернулись в глазах — из вертикальных стали горизонтальными. Что-то большое и плоское, как земная поверхность ударило в плечи и затылок. Кажется, Эдмунд упал.

…

115. Пацифика.

…

Эдмунда не пришлось будить. Сам проснулся, стоило сесть на край постели. Он огляделся, не отрывая головы от подушки. Я задыхалась от волнения за его самочувствие, но желание влепить пощёчину сильно