Книга Бесконечность + 1 - Эми Хармон

– Договорились.

Я тут же выскочила из машины, схватила свои сумки и отправилась в мотель. Девушка за стойкой, похоже, хотела спать еще больше, чем мы с Клайдом. Под глазами у нее красовались темные мешки. Она даже не посмотрела на меня, когда я попросила два смежных номера и расплатилась бабулиной карточкой. Наличные я решила пока не тратить: с ними мне было не так тревожно. Наверное, бедняцкие корни давали о себе знать, заставляя меня беречь деньги, или, может, осязаемость купюр придавала мне уверенности. Так или иначе, расставаться с ними я не спешила.

Я оставила на чеке размашистую подпись в бабулином стиле – в конце концов, имена у нас были почти одинаковые – и получила ключи от двух номеров как раз в тот момент, когда Клайд вошел в мотель. Он, похоже, хотел возмутиться, увидев, что я заплатила за обе комнаты, но в конце концов просто вздохнул и забрал у меня свой ключ. Потом бросил настороженный взгляд на девушку за стойкой, но тут же расслабился, увидев, что она не обращает на нас никакого внимания, уставившись в экран телевизора в холле. Показывали парное фигурное катание, и я сообразила, что идет зимняя Олимпиада. Я и забыла, что она уже началась. Мы пошли к своим номерам, оставив девушку за стойкой болеть за звездно-полосатый флаг.

Верный своему слову, Клайд открыл дверь между нашими комнатами, и комок страха у меня в животе сразу уменьшился.

Я не стала включать телевизор, чтобы лучите слышать шаги моего спутника в соседней комнате. Эти звуки меня успокаивали. Наверное, дело было еще и в том, что я не привыкла быть одна. С тех пор как я стала любимицей американской публики и начала гастролировать, меня почти всегда кто-то сопровождал. А до этого, когда мы вшестером жили в одном длинном трейлере, об одиночестве не могло быть и речи. Возможно, к этому просто нужно привыкнуть? Пожалуй, со временем я смогла бы полюбить уединение. Мне хотелось попробовать. Просто не сейчас.

∞

Финн заказал пиццу – ведь он пообещал себе, что не позволит Бонни и дальше его кормить. Впрочем, номер в мотеле стоил намного дороже, и за него она все равно заплатила. В ее комнате зашумел душ, и Клайд немного расслабился от мысли, что хотя бы на несколько минут остался один. В ближайшее время полное уединение ему не светило.

Он еще никогда не встречал таких необычных девушек. То печальная, то дерзкая, то импульсивная, то задумчивая, то остроумная… И все эти качества сменяли друг друга почти мгновенно. Ей было тяжело, это Клайд понял сразу. Но его она, как ни странно, совсем не боялась. Он пока не решил, что с этим делать, и чувствовал себя виноватым, понимая, что Бонни наверняка испугалась бы, узнай она о нем столько же, сколько он знал о ней, – а он теперь знал немало. Почти весь день ее слушал. После рассказа о смерти Минни у нее, похоже, не осталось сил. Тогда Финн попросил Бонни спеть, думая, что она откажется, сославшись на «творческий отпуск». Но она с радостью согласилась, без уговоров и капризов. Клайд не ожидал этого от звезды такой величины. Бонни закинула одну ногу на приборную панель и стала петь совершенно нелепые песни одну за другой.

Она спела «Коричневый кувшинчик» – судя по всему, это была песня про самогон – и «Земляной горох», где речь шла, представьте себе, о земляном горохе, хотя Клайд понятия не имел, что это такое. Еще была неплохая песенка «Черноглазая Дейзи». Бонни сказала, что отец вместо Дейзи вставлял ее имя, потому что у нее темные глаза. Вроде бы у ее матери среди предков затесались чероки, и им с Минни досталась капелька индейской крови. Потом она запела «Нелли Грей», но эта песня почему-то ее расстроила, и Бонни замолкла посреди куплета, в котором возлюбленную героя увозят в цепях. Клайду было жаль, что она не допела. Ему понравилась эта история.

Бонни сказала, что выросла на этих мелодиях. Отец научил ее петь народные песни Аппалачей, передававшиеся из поколения в поколение. Еще она, как выяснилось, умела играть на нескольких инструментах. О некоторых из них Финн в жизни не слышал – например, о странной штуке под названием беримбау. Если он правильно понял, это палка, согнутая наподобие лука, с гитарной струной вместо тетивы. Бонни объяснила, что раньше использовали другие струны, из овечьих потрохов.

– Потрохов? Из кишок, что ли?

– Ага.

Клайд был уверен, что она врет. Или почти уверен. Хотя спорить не стал бы.

– Значит, тебе не нравятся все эти старинные песенки, а, Клайд? – спросила Бонни.

Странно… Он ведь уже сказал, как его зовут, но она продолжала называть его Клайдом.

– Ты же не их поешь на концертах? Сейчас ведь такое не слушают, верно? – изумился Финн.

– Почему, слушают. Но нет, я пою современное кантри. На стыке жанров. Некоторые песни больше похожи на поп-музыку. На самом деле иногда разница почти незаметна, если не считать электрогитары и скрипки. Ну, и меня самой. У меня есть эти носовые и гортанные нотки, которые придают песням народное звучание. – Она подмигнула, и Клайд почувствовал, что улыбается, как какой-нибудь одуревший от счастья поклонник. – Но иногда я скучаю по традиционным мелодиям.

Финну не слишком понравились эти древние песни, и он заметил, что Бонни это позабавило: она определенно любила подтрунивать над ближними. Но Клайду понравилось ее пение. Петь она умела, вне всякого сомнения. Ее голос звучал свободно и был очень приятным – как холодная вода в жаркий день. И еще Бонни сама получала удовольствие от пения. Она умела подать себя, рассказать историю, приковать к себе внимание – даже сейчас, сидя на переднем сиденье старенького «Блейзера». Неудивительно, что ей удалось завоевать популярность. И что вся Америка в нее влюбилась.

Теперь Клайд вспомнил ее. Много лет назад он видел Бонни Рэй Шелби по телевизору. Шоу «Нэшвилл навсегда» входило в короткий список программ, которые заключенным разрешалось смотреть в свободное время. Все, разумеется, ворчали: среди обитателей тюрьмы было не много поклонников кантри-музыки.

Бонни пришла на шоу совсем юной. Тонкая фигурка, огромные глаза и копна волос. С тех пор она подросла. Тогда, впервые услышав ее, Финн удивлялся, как ей, такой маленькой, не страшно. Когда Бонни с улыбкой смотрела в зал, вместе с ней улыбались все. Даже те, кто критиковал ее репертуар, в итоге все равно начали болеть за нее. Сам Клайд видел передачу всего пару раз, но запомнил Бонни. Он и не знал, что она победила. А победив, еще и стала суперзвездой. Суперзвездой, которая решила покончить с собой.

Финн быстро принял душ и как раз натягивал чистую футболку и джинсы, когда привезли пиццу. Он приоткрыл дверь между комнатами, чтобы позвать Бонни поужинать, но в ее номере все еще шумел душ. Ему показалось, что она поет в ванной. Финн замер, прислушиваясь, и понял, что это не пение. Бонни плакала. Он почему-то попятился, будто случайно увидел ее без одежды. Впрочем, нагота его так не смутила бы. Это еще можно было бы пережить. Ему бы, пожалуй, даже понравилось. Еще как! Но слезы? Нет уж, увольте.

Она не показывалась из комнаты около часа. Финн слышал, как стих шум воды, как Бонни прошла по номеру, покопалась в сумках, полистала каналы, но в конце концов выключила телевизор.