Книга В поисках мальчишеского бога - Дмитрий Ищенко

«Мечта»

Утром меня разбудил непривычный гул. Чужой. Не такой, к которому я привык за последние недели: шум генератора, свист проводов и антенн, грохот гэтээски. Что-то гремело и ухало, билось по одному и тому же месту, словно незакреплённая балка.

Пока я вставал, шум стих, и я забыл о нём.

Примерно через час после завтрака я отправился к своим утёсам. Свежие следы колёс на дороге напомнили об утреннем шуме. Следы вели к утёсам.

Я взял чуть в сторону, поднялся на скалу и лёг так, чтобы мне были видны люди внизу. Посреди берега рядом с утёсами стоял старый зелёный ГАЗ-66. Я уже знал, что его называют «шишигой». Люди ходили вокруг машины, громко смеялись, потом разожгли огонь. Они жарили что-то из привезённого с собой, подходили к воде, опять смеялись.

Когда с едой было покончено, из того, что осталось, они скручивали в руках небольшие шарики, а потом подбрасывали в небо – так, чтобы чайки и бакланы могли поймать их. Ничего не подозревавшие птицы хватали еду на лету, а после проглоченный вместе с хлебом карбид разрывал их.

Людей внизу это очень веселило. А мне стало страшно. После нескольких минут оцепенения я встал и ушёл. Но даже дома, под одеялом, меня ещё долго тряс озноб.

К утёсам я вернулся на следующий вечер. Берег был пуст, люди уехали, оставив после себя пивные бутылки, полиэтиленовые пакеты, не до конца обгоревшие картонные коробки. На утёсах они намалевали масляной краской дурацкие надписи типа «здесь кто-то был». Нагадили и уехали. А гадость осталась.

– Масляная краска сама не сойдёт, – сказал Макарыч, когда я вернулся в посёлок и рассказал ему. – Её затирать надо…

Он встал и начал ходить по машинному залу в поисках непонятно чего. Открывал дверцы, заглядывал в ящики и наконец протянул мне банку уайт-спирита:

– Вот! Наверное, подойдёт…

Несколько дней я оттирал надписи. Не сразу, но краска поддавалась, и постепенно камни вновь становились чистыми. Конечно, они были всего лишь камнями, но я даже разговаривал с ними. Мне казалось, что слова растворялись в шуме прибоя и улетали далеко-далеко, подхваченные морским ветром. Из-за него я и не услышал, что грузовик вернулся.

Я стоял перед ними с тряпкой и ведром растворителя в руках. Против солнца и ветра я не мог разглядеть лиц. Понимал, что слабее их, но уйти не мог. И не знал, что делать. Убегать не хотелось. Всё равно бы догнали. Да и не стоило проявлять слабость. Чтобы хоть как-то защититься, я поднял палку.

Её выбили первым же ударом. Потом кто-то толкнул меня сзади. Тут же подставил подножку.

Обида и возмущение жгли меня, и, поднявшись, я кинулся на обидчиков. Но их было слишком много.

В посёлок я вернулся поздно вечером. Не хотелось, чтобы кто-то видел меня. Но проскочить незамеченным не удалось. Кажется, в такие моменты все как нарочно выходят на улицу, даже если это единственная улица длиной в пятьдесят метров… И все увидели, что у меня на глазах слёзы.

– Я ничего не мог сделать, – пытался я объяснить. – Их было шестеро или семеро… А потом они достали банки с краской и разбили об утёсы.

Меня душила злость и обида. И я не знал, что делать.

– Это, наверное, срочники с «Мечты»… Такой позывной у них красивый, а они там как в ссылке, и никакой мечты у них на самом деле нет… – пытался успокоить меня Борис. – Такие люди тоже бывают. Тут уж ничего не поделаешь…

Я понимал, что меня хотят поддержать и утешить, но в такие моменты от любых слов становится только хуже. И слёзы текут не от физической боли, а от сознания, что тебя унизили.

Месть

Но когда обида стала чуть менее острой, я принялся вынашивать планы мести. На полуострове было несколько мостов – деревянных, покосившихся, но всё-таки мостов, с помощью которых можно было заметно сократить почти любую дорогу. Никто не помнил, когда их построили, тем не менее ими пользовались. Я мог предположить, где в следующий раз проедут матросы-срочники. И знал, что буду делать.

Я шёл по дороге, которая вела к моим утёсам со стороны «Мечты». И, как и предполагал, вскоре оказался у моста через Пьяный ручей. Пьяный – это почти официальное название. Несколько раз здесь на повороте бились машины, так что, преодолев его, народ вздыхал свободнее. Кто не за рулём, мог и выпить. Такая была традиция. Потом здесь построили мост, поворот стал чуть менее опасным. Но ведь мост сооружён давно. И вряд ли кто-то следит за его состоянием.

Когда я осмотрел деревянные пролёты, мне показалось, что я прав. Если подпилить всего одну балку, потом подтолкнуть её и сдвинуть несколько камней, то в следующий раз мост может и не выдержать. Так я и сделал.

С помощью взятых с собой инструментов и валявшейся рядом коряги я расшатал балку, а потом сапёрной лопатой вытащил из-под опор камни. Чувство холодной мести делало мои действия расчётливыми и придавало уверенности в собственных силах.

После того как я проделал всё это, дорога домой была лёгкой и беззаботной. Съедавшая меня обида немного утихла. Моя месть уже почти стала реальностью.

Когда я вернулся на Цып, отец уже был дома. В последние дни мы редко общались. Он много работал, а я не хотел рассказывать, что произошло. Близким людям говорить об этом особенно трудно. И я не знал, как он отнесётся ко всей этой истории.

Между нами возникла неловкая пауза. Она длилась и длилась. Мы стояли друг против друга. А потом я заплакал навзрыд. И уткнулся в отца. Я плакал и плакал, а он просто прижимал меня к себе. Так и стояли мы с ним. Пять или десять минут – не помню. Всё-таки это здорово, когда есть в кого уткнуться, когда совсем плохо. Тем более если это отец.

– Да, их было слишком много, – говорил отец. – В такой ситуации трудно сражаться… Бывает… Не надо бояться проиграть. Невозможно всегда побеждать. На бой надо выходить, если ты знаешь, что это твой поединок. И проигрывать не стыдно, если сражался за настоящее дело и постарался сделать всё, что в твоих силах.

После разговора с отцом я провалился в глубокий, лечащий сон, едва коснувшись головой подушки. Было такое чувство, словно с души упал камень. Но посреди ночи я проснулся. Теперь уже от страха, что из-за меня, от моих рук могут погибнуть люди, пусть даже те, которые обидели меня.

Я вскочил. За окном в низких солнечных лучах парил полярный день. Я растолкал отца.

Помню, как мы вместе бежали к мосту. Так быстро я ещё никогда не бегал. Даже на уроках физкультуры, когда на нас смотрели девчонки.

Отец захватил с собой инструменты. Мне он дал лопату, а сам бежал с ломом. Не самая удобная экипировка для бега, но мы очень спешили.

А дальше всё было как в кино. Мы увидели грузовик, который ехал к мосту, и помчались навстречу, размахивая руками и крича.

Но они не останавливались. Когда машина уже поднялась на мост, я кинулся ей наперерез с раскинутыми руками. Водитель ничего не мог понять, но затормозил. В этот момент мост затрещал, и одно колесо провалилось между разъехавшимися досками. Матросы с криком выскочили из грузовика, и мы вместе принялись выталкивать его обратно на грунтовую дорогу.