Книга Смерть Первого Мстителя - Ларри Хама

– Каким-то образом действие сыворотки прекратилось, когда он умер. Само собой, мы не хотим, чтобы широкая публика об этом узнала.

Я считала, что во всем виноват Тони Старк. Разве не по инициативе Железного Человека решили привести в исполнение Акт о регистрации? Ведь на каждом постере красовался блестящий красно-желтый костюм. Разве, по большому счету, не из-за Старка арестовали Стива Роджерса? А теперь Старк – директор ЩИТа, а Стив лежит на холодном столе. Я все это ему высказала, а он ответил, что хотел поступить правильно и ему было тяжело смотреть на Стива в таком состоянии.

Тут я не выдержала. Я изо всех сил замахнулась и влепила ему пощечину. Я сказала, что не ему говорить эти слова.

Вэл останавливается и смотрит на меня.

– Ты серьезно?

– Да.

– А почему ты чувствовала себя виноватой?

Неужели я произнесла это вслух? Наверное, да. Иногда, когда говоришь правду, выдаешь слишком много этой самой правды. Я притворилась, что не услышала вопрос, и продолжила рассказ.

– А потом я подала в отставку.

– Шэрон! Что Ник скажет?

– Ник Фьюри не был бы Ником Фьюри, если уже не узнал об этом. Где бы он ни прятался на этой неделе. Его найти сложнее, чем того хитреца, Алого Первоцвета.

– Но зачем уходить? И как жить без ЩИТа? Чем ты будешь заниматься?

Я открываю дверь в бар.

– А какой смысл без Стива?

ПО РАЗМЕРУ бар вдвое больше обычных местных кабаков, а вентиляторы под потолком, деревянная отделка и имитация витражей наводят меня на мысль, что владельцы надеялись поднять статус заведения и привлечь более благородную публику, чего, к сожалению, так и не случилось. Сюда не заходили туристы и зачинатели модных трендов, и именно поэтому здесь собирались супергерои и им подобные – сюда можно было прийти в обычной одежде и остаться неузнанным. Сейчас людей много, но обыкновенно шумная публика примолкла. Не слышно музыки, новости из телевизора над барной стойкой вещают тише. Едва мы заходим, Вэл окружают друзья, но меня народ сторонится. Может быть, их смущает то, что боль потери для меня слишком личная, а может, чувствуют, что я не настроена на общение. Это странные персонажи с острым восприятием, но неразвитыми социальными навыками. Если к тому же вспомнить, что некоторые из присутствующих не так давно активно охотились за другими присутствующими, то, понятное дело, напряжение грозило вылиться в неприятности. Здесь не «восславляют жизнь». Здесь только чувство потери и осознание, что тот, кто должен был быть рядом всегда, больше не вернется. Я знаю, что время лечит, но пока не могу смириться. Раны слишком свежи.

Раза три или четыре я перебрасываюсь глупыми обезличенными фразами с людьми, которых едва знаю, они угощают меня белым вином и говорят «позвонить как-нибудь». С облегчением я замечаю Сэма Уилсона, облокотившегося о барную стойку и немного потерянного. Сложно видеть в нем Сокола, когда он не в красно-белом костюме, а в дизайнерской одежде. Мы не разговаривали с похорон, и я не успела поблагодарить его за поддержку в больнице Мерси. Я крепко обнимаю его и говорю, что он произнес очень красивую речь.

– Так что там за слухи о твоем уходе из ЩИТа?

Это его первый вопрос. Я не отвечаю. По лицу он понимает, что слухи правдивы.

– Шэрон, ты один из лучших агентов в их распоряжении. Стив не захотел бы, чтобы ты бросала карьеру.

Я объясняю, что вряд ли заставлю себя исполнять приказы Тони Старка, да и вообще никуда больше не гожусь. Он говорит, что я ни в чем не виновата. Про себя я криком отвечаю ему: «Виновата, еще как!» А когда он добавляет, что я ничего не могла поделать, я чуть не выдаю все, что держу глубоко внутри.

Смолчать мне помогает Рик Джонс. Он подходит, оглядывает меня и говорит, что я ничуть не изменилась. Рик одно время был вроде Баки, но никогда не отдалялся от Кэпа. На похоронах он нес гроб. В надгробной речи Сэм сказал, что Рик – один из немногих, кому посчастливилось называть Кэпа боевым товарищем. Сэм с присущей ему заботой и искренностью спрашивает, как у него дела. На глазах у Рика выступают слезы, но он говорит, что все в порядке, и извиняется за то, что вклинился в разговор.

Сэм пользуется случаем, чтобы сбежать.

– Я уже ухожу. Шэрон, позвоню тебе завтра, ладно?

Я не успеваю ответить, а его уже нет, и мне приходится панически подыскивать слова, чтобы прервать неловкое молчание. В таких ситуациях главное правило – избегать зрительного контакта, нечленораздельно бормотать и глубоко вздыхать. Рик отбрасывает эти условности, смотрит на меня в упор и говорит:

– Он тебя очень любил. Ты ведь об этом знаешь?

Все разговоры в баре разом смолкают – ощущения это вызывает подозрительные, – и публика оборачивается в нашу сторону, ожидая моей реакции.

– Да. Знаю. Спасибо… за то, что был рядом. – Я выдумываю повод уйти, собираю в кулак остатки чувства достоинства и как можно спокойнее иду в уборную. Там я упираю руки в раковину и пытаюсь прекратить всхлипывать. Я смотрю в зеркало, и непроизвольно в памяти всплывают слова. Доктор Фаустус говорит: «Вспомни». Что я наделала? Что я наделала? Что я наделала?

«Черт. Черт бы все это побрал».

Интерлюдия № 5

В РАБОЧЕМ кабинете, расположенном на самом верху Башни Корпорации Кронас, Грех наставляет пистолет в плоский экран телевизора на стене. По новостному каналу в прямом эфире транслируют траурное шествие со свечами в Центральном парке в честь Капитана Америка. Репортер отмечает, что подобные мероприятия происходят по всей стране, на них собираются сторонники и противники Акта о регистрации супергероев. Стрелка, задержанного на месте преступления, считают одиночкой либо, «предположительно», наемным убийцей. Грех кричит в экран:

– Его зовут Брок! Может, Череп и Кости заслужил, чтобы его заслуги наконец признали, а?

Красный Череп просит своего легковозбудимого отпрыска отложить оружие и убеждает ее, что Череп и Кости получит награду за свою жертву. Насупившись, она выполняет просьбу. Может, Грех и строптивый ребенок, но она хорошо представляет себе последствия непослушания: стиль воспитания ее отец перенял у доктора Моро и Бенджамина Спока.

– Я выбрала людей для исполнения оставшейся части твоего плана. Готова действовать дальше, – говорит она и покидает кабинет в пентхаусе.

Красный Череп не испытывает по отношению к Синтее ничего похожего на любовь, не думает он и о родительском долге – скорее, он горд тем, что владеет столь эффективным оружием. Он без колебаний откажется от нее, как только она станет бесполезной. Сантименты нужны слабым. Мать для своего ребенка Красный Череп выбирал исходя из того, насколько успешное потомство она может произвести. Он разве что разозлился, когда в родах женщина умерла, оставив его с дочерью на руках, вместо того чтобы подарить ему сына, из которого можно было бы вырастить достойного наследника.