Книга Серые пчелы - Андрей Курков

«Может, лучше назад?» – подумал, но ноги уже снова вперед шли. Только теперь внимательнее он на дорогу смотрел. Снова видимой дорога стала. Снежная корка жалобно поскрипывала под подошвами ботинок.

Впереди огоньки села показались.

– Ты посмотри! Ток у них есть! – обрадовался Сергеич. Обрадовался и позавидовал.

Выйдя с дороги на сельскую улицу, с облегчением вздохнул. Теперь только на другой конец села пройти осталось, там баба Настя живет!

Пока шел, лай собак слушал и радовался. У них в Малой Староградовке ни одной живой души не осталось, кроме их двоих с Пашкой. И собак нет, и коты пропали. Мыши да крысы наверняка где-то есть, прячутся, но они ведь сами по себе, как природа. Они что с человеком, что без человека – все равно выживут. Собакам или котам без человека трудно. А козам, свиньям и курам вообще невозможно!

Остановился Сергеич на пороге перед дверью. Постучал три раза.

– Сейчас, сейчас! – услышал знакомый голос.

– Ой, Сереженька! – воскликнула старушка, открыв двери. – Живой!!! Ну заходи, заходи быстрей!

Баба Настя с прошлого года, с осени, не изменилась. Лицо круглое, маленькое. Ростом метр шестьдесят, не больше. Одета так, что не поймешь: мужик или баба. Снизу штаны теплые, сверху короткий сарафан зеленый, а поверх него синяя кофта на больших пуговицах.

Разулся Сергеич. Прошли в комнату.

– Я тебе меду принес, – выложил на трюмо зеркальное Сергеич из сумки две литровых банки. – А у тебя хотел яйцами разжиться. У нас там голодно, в селе…

– Ты посиди пока, отдохни, а я поесть разогрею!

Опустился Сергеич в кресло с лакированными деревянными подлокотниками. Прямо в куртке, посчитав, что рано еще раздеваться. Уселся и от внезапно нахлынувшей на него, словно нагнавшей его в дороге, усталости задремал.

И уже в дреме своей почувствовал, как согревается, как оттаивает от мороза кожа щек, как кончики пальцев словно от укусов пчелиных ноют, а все потому, что осмелевшая от тепла кровь ринулась с новой силой по сосудам и венам, восстанавливая нарушенное холодом отопление тела.

Только-только дрема в сон дрожащий, легкий перешла, услышал он во сне голос Виталины. «Иди обедать!» – звала она его из кухни. В кухне уютнее, особенно весной или летом. Окно из кухни в сад смотрит, а не на бурую, покрытую угольными пятнами землю двора.

Зашел он во сне в кухню – ну точно так, как входил не раз по ее зову, когда жили они вместе. В воздухе аромат борща, сильный и сочный.

«Ну, оцени!» – предложила Виталина, кивая на столик, где миска борща красного стояла, а на его поверхности – как он несколько раз требовал, просил, но не получал, а тут получил! – плавали несколько пельмешков. Сваренные, потом обжаренные на сковороде в подсолнечном масле до корочки хрустящей, а потом в борщ кинутые.

Сел он во сне за стол так же легко и самодовольно, как в жизни садился. Посмотрел одобрительно на беременный живот Виталины. Месяца еще полтора оставалось до рождения дочери. Вернул взгляд на пельмешки. Съел их один за другим. Потом уже за сам борщ принялся.

«Так ты подумала? Согласна?» – спросил он с набитым ртом.

«Нет, не согласна! Пусть будет Анжелика! – твердо заявила она. – Мне твои Светы и Маши не нравятся! Скучные имена, как у кондукторов в трамвае!»

«У нас нет ни трамваев, ни кондукторов! – начал сердиться во сне Сергеич так, как раньше наяву сердился. – Может, у вас там в Виннице такие имена простушкам дают, а у нас тут по-другому принято. А назовешь Анжеликой – засмеют, задразнят!»

«Задразнят – тогда уедем отсюда!» – отрезала Виталина и унесла свой живот в комнату, где диван и кровать, и стол большой.

Доедал он борщ без энтузиазма.

«Ничего, – думал, – без меня они ее не зарегистрируют!»

И вдруг, когда во сне борщ в тарелке кончился, снова яркий аромат борща рядом с его носом зазвучал. Открыл глаза, увидел, как баба Настасья кастрюлю мимо него к столу пронесла.

– Ты садись уже! Налила я тебе! – голос ее старческий, но сладкий, прозвучал.

Стряхнул Сергеич с себя сон, на ноги встал. Куртку сбросил и на кресле оставил. За стол уселся. Борща густого миска перед ним. Только пельмешков нет. Но ведь он и не ждал их. Это так, прихоть у него была, в которой он хотел прошлое с настоящим соединить. С детства он пельмени очень любил, а борщ полюбил после свадьбы. А теперь уже все в прошлом лежало, в памяти да в фотографиях. Память – она дряхлеет, а вот фотографии остаются. И лежат себе в выпускном, дембельском, свадебном альбомах. Лежат себе в шкафу и каши не просят.

Жадный взгляд его от борща вверх поднялся, на потолок. На лампочку. Облизнулся Сергеич. Старушка подумала, что на борщ, а самому гостю не сразу и понятно стало: на что это он облизнулся? Захватил ложку борща. Борщ горячий. В глазах слезы выступили.

– Ты чего? – испугалась баба Настя. – Может, с женой твоей что?

– Нет, – Сергеич головой мотнул. Тыльной стороной ладони слезы утер и вторую ложку борща в рот отправил.

– Хорошо вы живете! – выдавил из себя. – А у нас уже три года света нет.

– Что, так и не починили? – всплеснула маленькими ладошками старушка.

– Не починили, – подтвердил Сергеич и вздохнул. – Сказали, что оно того не стоит! Двое нас там осталось. Да и еще на разных улицах живем. Вот если б хотя бы с десяток людей вернулся!

– Но у вас больно близко к пушкам! У нас-то что до русских километров восемь, что до украинцев километров пять. Мы почти посередке. Вон там дальше, возле Гнутовки, где земля наша серая снова сходится, там всего-ничего от одних до других. Там что ни день, то бах да бах.

– Да не так у нас и близко к пушкам! – не согласился Сергеич. – За три года только в церковь и попали. Ну еще в пару хозяйств, в контору колхозную. А дома почти все целые стоят. Баптисты иногда приезжают, помощь возят! Жаль, что нельзя через них пенсию получать! Так и сижу без денег… Хотя что с ними делать, если привезут? Хрен его знает! А у вас как с пенсией?

– Хорошо у нас, – закивала баба Настя. – Степа, сын почтальонши, ну, знаешь, у которого одна нога короче, у них кум в Торецке. Он у нас карточки с этими «пенькодами» собирает, куму передает, а тот денежку у себя в Торецке из банкоматов снимает, а потом каждый в заклеенном конверте пенсию вместе с карточкой назад получает. Ну, конечно, не всю, это ж труд, надо оплачивать.

– А что, с моей он тоже может снять? – оживился Сергеич.

– А ты переоформляться ездил?

– Куда?

– Ну в Украину? Чтоб отметили, что ты в серой зоне остался?

– Нет.

– Сначала переоформиться надо. Без этого не дадут.

Сергеич вздохнул тяжело. Помолчал.

– Ну она ж не пропадет, – сказал негромко, сам себя успокаивая.