Книга Охота на Вепря - Дмитрий Агалаков

– Все равно возьми, – она подняла на меня глаза. – Возьми, милый.

– Я вернусь, обязательно вернусь, – пообещал я, и вдруг в горле у меня слегка перехватило.

Отчего вдруг дорога мне стала эта женщина? И опасаться я стал за нее! А была еще и ревность! Так хотелось спросить о другом: о двух казаках купца Кабанина! Слова камердинера Зыркина так и звучали в ушах: «Никола ее имел, с Миколой ею поделился!..» Неужто было?! И если было, то как, при каких обстоятельствах? «Они вдвоем ее на куски и порубят, грешную!» – звучала концовка фразы.

– Ты вот что, милая, береги себя, – посоветовал я. – Если узнаешь, что кто-то из людей Кабанина едет к вам, особенно его казачки разудалые, – я говорил как ни в чем не бывало, – лучше спрячься. Я бы Степана оставил, но он мне нужен. А только до Кураева доберусь, к вам двух его людей пришлю – на защиту. Тут всякое может случиться.

Во дворе призывно заржали кони. Я повернул Марфушу к себе, заглянул в глаза, поцеловал в приоткрытый рот. А когда отстранил ее, она закусила нижнюю губу, по щекам ее уже текли слезы. – Прощай, милая, слово даю: не забуду про тебя! И не провожай, пожалуйста, – я быстро направился к дверям, – не надо!

Уже через пять минут мы выезжали на нашей тройке из ворот дома Сивцовых – в колкую предутреннюю метель…

Глава третья. Лицом к лицу

1

Мы летели к границе двух губерний – Симбирской и Семиярской, в поместье графа Кураева. Но на полдороге случилось непредвиденное, изменившее все наши планы. Мы остановили сани в селе Лукоморы, у затрапезной харчевенки, где решили перекусить и согреться деревенской водкой. Подмерзнув, я тяжеленько выбирался из саней, протопал до крыльца, поднялся. За мной шел Степан.

– Замело нас! – сказал я, сбивая с полушубка снег.

– Угу, – кивнул мой спутник, делая то же самое.

Но войти мы не успели. Двери распахнулись перед самым нашим носом – и на крыльцо вывалились два подпитых купчишки в расстегнутых тулупах, с шапками набекрень.

– Понял, кого занесло? – спросил первый, раскуривая трубку. – Мало бочонка водки, ему и так еще сподобилось употребить! Он ее как воду пьет, казачок! Видал я, и не раз! Далека да красна дорожка у племяша моего троюродного, коли так шикует! (Второй купчишка, забивая свою трубку махоркой, кивал.) Эх, Миколка, Миколка, леший его задери! Ведь каким важным стал! А как же иначе – у самого Дармидонта Кабанина служит! Не хухры-мухры!

Я зацепил Степана за рукав, тот, перехватив мой взгляд, кивнул. Мы куда ожесточеннее продолжали сбивать снег с полушубков и валенок.

– Да куда ж они двинулись с бочонком водки-то? – выдыхая струю дыма, сразу подхваченную морозным воздухом, спросил второй. – Видать, далече?

– А туда и двинулись – прямехонько на закат, – сказал первый купчишка, указав широкой ладонью на запад. – Сказал: «Скоро не жди, Никодим, в эвропу, к басурманам едем. С хозяином. Аглицко сукно покупать!» Понял, Трофим, сукно! – потряс он пальцем. – То и понятно! Аглицко сукно всегда было: о-го-го! – первый купчишка сладко выдохнул дым. – С хозяином поехал!

Второй деловито прикуривал свою трубку. А прикурив, пыхнув пару раз, поправил шапку и кивнул:

– Микола у тебя будь здоров! С таким хозяином можно и не тока в аглицки страны, а подальше!

– Во-во, – согласился первый. – Сам Дармидонт Михайлович едет! О-о! Видать, дело того стоит! Вначале, говорит, поездом: в Симбирске, мол, сядем, а потом – фьють! – он опять направил руку на запад. Так торопились, что и не поели: водочку и колбасы с собой прихватили! Забыли, говорит, часть запасов дома-то. Вакула, говорит, заболтался с бабенкой дворовой, у них там шуры-муры, и забыл корзинку прихватить.

Теперь я потащил с головы шапку – надо было тянуть время! Степан тоже стянул шапку с русой головы и стал мелко и старательно колотить ее о рукав. Мы то и дело переглядывались. Пора, ох, пора было остановиться или заняться чем-то другим, выкурить по сигаретке, к примеру!

– Вы так из себя душу выбьете, господа хорошие! – усмехнулся первый купчишка, который, казалось, до того нас и не замечал. Весело пыхнул трубкой. – Пожалели бы себя, барин!

– И то правда, да мокнуть неохота в кабаке, – кивнул я. – А скажите, дорога на Симбирск какая самая короткая?

– Это смотря откуда глядеть? – пожал плечами второй купчишка. – С Переволоков глядеть, – кивнул он вправо, – одно дело, а от Кузьминки, – кивнул влево, – совсем другое!

– Да не от Переволоков и Кузьминки, любезный, прямо-таки отсюда и глядеть, – уточнил я.

– От этого самого места? – спросил тот и кивнул себе под ноги. – От «Кобыльего хвоста»?

– Ну, разумеется, – как ни в чем не бывало подтвердил я. – От него!

– Да вот эта, – ответил с ходу первый купчишка и вновь полоснул воздух широкой ладонью в сторону запада. – Коли поторопитесь, то впереди сани увидите, вот за ними и езжайте, только не отстаньте, они вас ровнехонько к Симбирску и приведут! Только у тех господ кони-то – у-ух! Залетные! Ваши, как я погляжу, – со знанием дела прищурился он, – тоже неплохие, а?

– Огонь, а не кони, – сурово ответил Степан. – Еды бы нам взять, Петр Ильич?

– Сходи, купи, – сказал я и полез в кошелек за деньгами. – Да поскорее.

– Дай вам Бог доброй дороги! – с поклоном бросил первый купчишка, поклонился нам и второй, и они, спустившись по лесенке, пошли к своим саням.

– Благодарствую! – не сразу бросил я им в спину.

Уже через четверть часа мы гнали наши сани по едва различимой дороге, занесенной снегом, вперед. Но полозья саней, летевших впереди нас, четко указывали направление. И вскоре, оказавшись на высоком холме, по краю которого проходила дорога, Степан крикнул:

– Петр Ильич, глядите же! Внизу! Тпр-ру! – приостановил он коней. – Глядите, глядите!..

Я тотчас же посмотрел влево: там, под холмом, уже проделав путь и скатившись с этой горы, по заснеженному полю вперед уносились сани. В полумили от нас! Ночь была светлой – сани шли по лунному серебру, выстлавшему снега, на запад. Это несомненно был купец Кабанин и три его казака: Никола, Микола и Вакула. «Это его псы цепные, – вспомнил я слова майора Жабникова. – Янычары! Порвут на части, фамилии не спросят!»

– Поотстанем, Петр Ильич? – спросил Горбунов.

– Поотстанем, Степа, – согласился я.

Нам стоило переждать – никак не выдать себя, не выдать погони!..

Волей-неволей, в силу данного мною слова и вдруг родившихся чувств, я устремился в объятия самого опасного приключения в моей жизни! Потому что моим врагом был человек сколь богатый и влиятельный, столь безжалостный и жестокий. И чем дольше мне выпадет преследовать его, знал я, тем придется быть осторожнее. Если бы Дармидонт Кабанин узнал и десятую часть моих планов, то приложил бы все усилия к тому, чтобы незамедлительно убить меня!..