Книга Заклятые друзья. История мнений, фантазий, контактов, взаимо(не)понимания России и США - Иван Курилла

Любопытно, что в России, видимо, внимательно читали кеннановские корреспонденции. Во всяком случае Чехов, планировавший свое путешествие на Сахалин, уже в 1890 году писал Суворину: «Нет у меня планов ни гумбольдтовских, ни даже кеннановских», но начальник Главного тюремного управления Галкин-Враский относился к кеннановскому путешествию и его последствиям гораздо серьезнее и отказался дать Чехову какие-либо рекомендации. М. П. Чехов впоследствии вспоминал, как был встревожен его брат, не будут ли ему «после известного американского публициста Кеннана» чинить препятствия, пустят ли на каторгу, покажут ли все, что он хочет посмотреть. Сам Чехов упоминал оценки, данные Кеннаном отдельным чиновникам (в частности, сахалинскому «начальнику» В. О. Кононовичу), с которыми встречался он сам.

Именно в эти годы произошли изменения в американском общественном мнении о России — от симпатий к осуждению российского государства, и Кеннан внес в эти перемены заметный вклад (ну или, можно сказать, стал их символом — сравните две его книги о России). Сам Кеннан не считал, что выступает против России, он первым предложил разделять русский народ и русское правительство и, осуждая второе, помогать освобождению первого (что стало началом одной из интеллектуальных традиций в Америке по отношению к России; другая исходит из постулата, что «народ заслуживает тех правителей, которых имеет»).

В конце 1890‐х — начале 1900‐х годов в США было создано несколько общественных организаций и комитетов в рамках Движения за петицию в защиту сибирских ссыльных (Siberian Exile Petition Movement): Комитет помощи русским ссыльным, Гуманитарное общество США защиты ссыльных в Сибири и др. Наиболее известным стало Американское общество друзей русской свободы. Книга и лекции Кеннана являлись важнейшими источниками информации для этого движения.

В июне 1901 года Кеннан приехал в Россию (через Финляндию) и пробыл в Санкт-Петербурге около трех недель, пока сведения об этом не просочились в газеты. После этого американца немедленно арестовали прямо в номере «Англетера» и выслали из страны.

После начала Русско-японской войны 1904–1905 годов Кеннан принял предложение президента Т. Рузвельта и выехал в Японию, где написал множество статей, освещавших войну с точки зрения Японии (американская общественность вообще в годы войны симпатизировала японской стороне). Одновременно он вел пропагандистскую работу среди русских военнопленных и способствовал организации среди них антиправительственных революционных ячеек, считая эту деятельность своим «моральным долгом». По его собственным утверждениям, он сделал «революционеров» из 52 500 русских солдат.

Книга Кеннана «Сибирь и ссылка» впервые была опубликована в России в разгар революции, в 1906 году, и ее цитировали и использовали не только революционеры, но и сторонники реформ.

В годы Первой мировой войны Кеннан работал военным корреспондентом и писал, что российский царь и его чиновники «никогда не сойдут со своего пути, пока их оттуда не скинут силой», а также предсказывал неизбежность революции в России, хотя и утверждал, что она будет носить парламентский характер, а не представлять собой социальный взрыв.

Он приветствовал Февральскую революцию 1917 года, но с первых же дней Октябрьского переворота был противником Советской России, утверждая, что ее руководители не имеют достаточных «знаний, опыта или образования, чтобы успешно справиться с огромными проблемами, требующими решения после свержения царя». Кеннан критиковал президента Вудро Вильсона за нерешительность в интервенции против большевиков.

Джoрдж Кеннан в одежде сибирского каторжанина. Фотография конца 1880-х гг. Библиотека Конгресса США (The Library of Congress, USA)

Последние слова, напечатанные Кеннаном в небольшой газете в июле 1923 года, были обращены против большевиков:

Русский леопард не изменил своих пятен… Новая большевистская конституция оставляет всю власть именно там, где она и была на протяжении последних пяти лет — в руках небольшой группы самоназначенных бюрократов, которых народ не может ни сместить, ни контролировать.

Деятельность Дж. Кеннана надолго закрепила в американском обществе один из наиболее прочных стереотипов о России: страны — огромной тюрьмы. Когда спустя много десятилетий в США прочли Солженицына, то независимо от намерений автора, который имел в виду критику именно советской власти, а не дореволюционной России, его описание ГУЛАГа наложилось в восприятии американцев на созданный Кеннаном образ.

МАКСИМ ГОРЬКИЙ И «ГОРОД ЖЕЛТОГО ДЬЯВОЛА»

Что касается русских писателей, то за весь XIX век за океаном побывали лишь несколько литераторов «второго ряда», оставивших путевые заметки. Однако все переменилось с началом нового столетия. Почти одновременно, в 1905 и в 1906 годах, Америку посетили — по разным причинам и разными маршрутами — Константин Бальмонт и Максим Горький.

Бальмонт проделал большое путешествие через Мексику в Калифорнию, а дальше в Нью-Йорк, во время которого ругал американцев «подростками, мнящими себя взрослыми», но хвалил парки и города. «Я уж совсем ненавидел Америку, несмотря на ее сказочные области, вроде Аризоны, — а Нью-Йорк примирил меня с ней», — писал поэт.

Максим Горький же создал после своего путешествия один из самых известных антиамериканских текстов русской литературы — очерк «Город Желтого Дьявола». Оттуда сложно вырвать одну цитату: все описание Нью-Йорка — это густой текст, насыщенный смертью. Любопытен контекст, в котором этот очерк был написан.

Максим Горький, приглашенный американскими социалистами, приехал в США вместе со своей гражданской женой — актрисой Московского Художественного театра М. Ф. Андреевой. Его основной, хотя и неофициальной целью был сбор средств для помощи русским эсерам, а основным адресатом его кампании — американские писатели. 10 мая 1906 года Горький обратился к ним с «Открытым письмом к литераторам свободной Америки», в котором призвал американцев вспомнить, как их предки боролись за свободу, и заметил, что «в то время одна Россия подала народу Америки руку помощи».

Несмотря на протесты российского посольства, видные деятели американской культуры, среди которых был, например, Марк Твен, способствовали тому, что Горькому и Андреевой был устроен в Нью-Йорке грандиозный прием, достойный всемирно известного писателя. «Встретили меня очень торжественно и шумно, в течение 48 часов весь Нью-Йорк был наполнен различными статьями обо мне и цели моего приезда», — записал свое впечатление Горький.

Однако уже 14 апреля 1906 года на первой полосе газеты World появились две фотографии. Одна была подписана «Семья Горького», на другой была изображена Андреева с таким комментарием: «Так называемая мадам Горький, которая на самом деле вовсе не мадам Горький, а русская актриса Андреева, с которой он живет с момента разделения с женой несколько лет назад». Как только в американской печати появилась информация, что писатель прибыл в США с «любовницей», тогда как его законная жена осталась дома, Горького «попросили» из нескольких гостиниц, и они с Андреевой поселились в частном доме друзей — супругов Мартин, где и провели все лето 1906 года. Горький сообщал в это время, что ему приходят письма, «написанные недурно по-русски, с предварением, что буду убит», а «буржуазная пресса печатает статьи, в которых уверяет публику, что я анархист и меня надо в шею через океан». Скандал подогрел недоброжелательное внимание к русскому писателю. Теперь на резкие публикации Горького об Америке следовала не менее резкая реакция американской публики.