Книга Сказки тысячи ночей. Веретено - Эмили Кейт Джонстон

– Ладно, – согласился он. – Но я буду держать кудель.

Я знал – он остановит меня, чтобы я не прял слишком долго. Поможет мне найти золотую середину.

Когда Тарик и Арва вернулись с водой, мы приготовили обед и тренировались, пока не стемнело. Они забрались в палатки и улеглись спать, а мы с Саудом притворились, что тоже собираемся спать, и дождались, пока они затихнут. Тогда Сауд вытащил из рюкзака мое веретено и моток шерсти, которую он забрал у Тарика.

Как только веретено оказалось у меня в руках, мне стало так хорошо, как не было уже много дней. Вес пряслица тянул мои руки вниз, как учила меня мама в детстве, а когда Сауд протянул мне шерсть, я понял: вот оно – мое предназначение. В горле у меня запершило еще до того, как я успел крутануть веретено, но я не обращал на это внимания.

Я прял быстро и ловко, и задолго до того, как я собрался остановиться, шерсть кончилась. Больше Сауд мне не даст. Пряжа вышла не лучшего качества, но все же я прял и радовался этому, хотя и закашлялся, когда закончил. Сауд дал мне воды, и я смотал пряжу, закончив работу так, как меня учили.

– Тебе лучше? – спросил Сауд.

– Да, – ответил я. Кашель меня выдал, и Сауд нахмурился. – По крайней мере, в голове прояснилось, – добавил я.

– Выглядишь гораздо спокойнее, – признал Сауд. – Ты меня пугал в последние дни.

– Мне жаль, – сказал я. – И потом я пожалею еще сильнее. Я уже чувствую, как все возвращается.

– Тогда лучше нам поговорить сейчас, – сказал он. – Пока ты в состоянии.

Глава 8

В конце концов мы не смогли придумать ничего лучше, чем отдать Арве ее веретено. Пока она пряла то небольшое количество шерсти, которое выдавал ей Сауд, ее глаза постепенно теряли безумный красноватый блеск, а на лице появлялась знакомая улыбка вместо звериного оскала совершенно чужого человека, который пугал меня так же, как я, должно быть, пугал ее. Тяжелее всего было наблюдать за Тариком, чье искаженное жаждой лицо вытягивалось все сильнее, пока он наблюдал за работой Арвы, а его пальцы по-прежнему рассеянно скользили по карманам.

– Прости, Тарик, – сказал я. Я не пытался остановить его руки, хотя мне и хотелось. – Ты знаешь, что это для твоего же блага.

– Знаю, – ответил он. – Правда. Просто…

Я понимал, что он имеет в виду. У меня потребность прясть появилась, только когда мы пришли в Харуф и попали под действие проклятия. У Тарика же она была сама по себе, это было его призвание, которое он любил всю жизнь. А теперь он не мог заниматься любимым делом, и это сводило его с ума.

Арва вышла из палатки. Она умылась и замотала голову свежевыстиранным платком. Она была аккуратно одета, без малейших следов дорожной пыли, в своем лучшем платье. Она была похожа на дочку небогатого торговца, которая способна заплатить за все, что ей нужно, пусть и немного. От осознания того, что на самом деле ее положение еще хуже, у меня на сердце стало еще тяжелее.

– Ты точно в порядке? – спросил я, должно быть, уже в десятый раз.

– Да, Йашаа, – ответила она, легонько кашлянув в платок. – В голове у меня прояснилось, и я помню, как устроен рынок.

– Мы будем поблизости на случай, если тебе понадобимся, – напомнил Сауд.

Я должен был быть ближе всех, поскольку все еще мыслил довольно ясно. Я смогу наблюдать за ней, пока она будет ходить по торговым рядам. Сауд будет с Тариком – не на виду, но достаточно близко, чтобы прийти на помощь в случае необходимости.

В городке, куда мы пришли, был приличного размера рынок. Лотков было больше двух десятков, и мы знали, что позже по углам выстроятся и другие ремесленники и торговцы.

– Люди говорят с Арвой, потому что считают, что она еще слишком мала и при ней можно сказать что угодно, – объяснял нам отец Сауда. Арва как-то услышала, как двое торговцев обсуждали, что можно подкупить солдат Царетворца, чтобы они выгнали нас с перекрестка, хотя мы имели полное право там находиться. Арва сидела прямо рядом с ними, когда они это обсуждали, и по ее платью было очевидно, кто она такая, но им было все равно. Когда она рассказала все отцу Сауда, он нашел способ уладить дело, и с тех пор те двое торговцев стали нежеланными гостями на рынке.

– Они что, считают меня дурочкой? – спросила Арва.

– Нет, – ответил отец Сауда мягко, чтобы не обидеть ее. – Они считают, что на тебя не стоит обращать внимания.

– Что ж, они за это поплатятся, – сказала Арва. Для нее это стало игрой: она слушала и докладывала нам, а мы научились использовать подслушанные сплетни в своих интересах.

Теперь это была уже не игра, и Арва это знала, но она также знала, что отлично это умеет. Она оделась под стать своей роли и шагала по чужому городу, будто это был ее второй дом, а я держался чуть позади, наблюдая за ее работой.

Платок в таких ситуациях давал ей дополнительное преимущество. Поскольку половину ее лица было не видно, люди не предполагали, что она чужая – она вполне могла оказаться дочкой кого-то из знакомых. Пока ее не попросят позвать родителей, она может притворяться местной, и никто ничего не заподозрит. Она прошлась вдоль одного из торговых рядов, потом в обратную сторону вдоль другого, нигде не задерживаясь подолгу, но тщательно выбирая, куда стоит вернуться и кого расспросить.

Решив, что Арва в относительной безопасности, я отошел к длинным столам, расставленным для обеда. Было еще рано, так что за ними никто не сидел. С этого места видно было не весь рынок, но вполне достаточно. Выбор товаров был невелик. Тканей в продаже не было вовсе, только несколько готовых туник, штанов, балахонов и платков. Готовая одежда была дороже ткани, из которой можно было сшить что угодно. Я удивился, как местные жители могли позволить себе такую роскошь, но у прилавка с одеждой столпилось больше всего людей, хотя у всех покупателей вид был довольно отчаявшийся.

Я отвернулся, чтобы посмотреть, что еще продавали на рынке. К тому же вид готового платья вызывал у меня необъяснимую грусть. Напротив была палатка резчика по дереву, и я стал наблюдать, как они с девушкой-подмастерьем работают в ожидании покупателей. Хотя ларек был полон практичных предметов – табуреток и крепко сбитых шкафов, – резчик и его ученица развлекались изготовлением безделушек. Мастер вырезал из куска дерева размером с оба моих кулака птичку с движущимися крыльями. У девушки работа была не такая тонкая, но сделанная ей овечка выглядела точь-в-точь как живая, хоть сейчас шерсть стриги.

На других прилавках были гвозди, картошка, сушеный вереск и прочее. Прилавок пекаря был уже почти пуст. У мясника было полно покупателей, как и у свечника. Я заметил, как Арва на секунду застыла в восхищении перед аккуратно сделанными свечками. Она улыбнулась свечнику, и я знал, что она похвалит его изделия, чтобы проверить, пойдет ли он на контакт. Судя по всему, свечник оказался не слишком приветлив, потому что Арва быстро отошла от его прилавка. От палаток, где торговля шла оживленно, ей было меньше всего прока, потому что занятые с покупателями торговцы вряд ли станут тратить время на болтовню с ней, как только сообразят, что ей нечего предложить за их товар.