Книга Миллениум, Стиг и я - Мари Франсуаза Коломбани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Организация ЕФС (Евангелическое благотворительное общество), основанная в 1856 году, призывала к обновлению лютеранской веры. Ее основатель, проповедник и писатель Карл Улоф Розениус, был родом из Анесета в Вестерботтене, где выросла моя бабушка с отцовской стороны. ЕФС учит, что каждый христианин должен общаться с Богом напрямую, без посредников, и нести полную ответственность за свои поступки. Эти принципы, разумеется, должны воплощаться в повседневном быту. Религиозная жизнь основывается на самостоятельном изучении Библии, и из этого следует, что сильной стороной данного течения всегда было воспитание паствы. Другой основной задачей ЕФС являлось распространение религиозных текстов. В 1868 году разносчикам подобной литературы было официально разрешено проповедовать. В тех районах, где росли мы со Стигом, их влияние ощущается и в наши дни. По ассоциации с американским движением «Bibl Belt», которое отличается глубокой религиозностью, их так и называли: «Библия на поясе». ЕФС собирала деньги на поддержку проповедников и миссионеров в Африке и Азии. Таким образом, я с детства привыкла к мысли, что мы ответственны за эти части света.
В каждом городе у движения имелись маленькие церкви, где происходили собрания. Однако по причине больших расстояний крестьяне не имели возможности регулярно посещать их, поэтому пасторы и проповедники, зачастую их соседи, сами шли к ним. В доме разрешалось иметь только одну книгу: Библию. Думаю, Библия была даже у деда и бабушки Стига, принадлежавших к коммунистической партии. Они с ней выросли, поскольку до 1996 года все шведы при рождении автоматически становились лютеранами: отделение церкви от государства произошло только в 2000 году. На севере страны, в полях, в лесах и на немногочисленных заводах людям приходилось вести суровую борьбу за существование. Библия помогала обрести мужество и душевное равновесие, и не только в случае болезни или смерти близкого человека. Для нас со Стигом и речи быть не могло о Новом Завете с его Иисусом, который велит подставить правую щеку, если тебя ударили по левой. Мы были вскормлены на неистовом в своей суровости Ветхом Завете и впитали те представления о жизни, что бытуют в наших краях до сих пор. Здесь не признают аристократии, суда или сословного устройства общества, пользуются услугами нескольких постоянных проповедников и сами себе определяют законы общественной жизни или общего выживания. Именно так, в духе старинных ценностей, нас со Стигом вырастили наши дедушки и бабушки. В нас воспитали моральные правила, почти неизвестные другим представителям нашего поколения. Это можно, а это нельзя — и точка.
Мы оба не были верующими, но, путешествуя, всегда посещали церкви и кладбища. Я зажигала свечи в память об умерших.
В нашей стокгольмской квартире у каждого была Библия, которая, как и Коран, лежала вместе с другими многочисленными книгами. Стиг пользовался своей Библией для подбора цитат, которыми сопровождалось описание убийств в первом томе трилогии. Точнее, к взятому из реальности факту подбирал подходящий стих из Библии, который помогал героям разгадать загадку.
Стиг был человеком благородным, верным, очень теплым и добрым, но мог и превращаться в свою полную противоположность. Когда кто-нибудь дурно обращался с ним или с кем-либо из его близких, он шел в атаку по принципу «зуб за зуб, око за око». Он никогда не прощал и по этому поводу высказывался достаточно ясно: «Дать сдачи за себя или за друзей есть не только право, но и обязанность». Стиг всегда отплачивал обидчикам, даже если для этого приходилось выжидать годами.
В первом томе «Миллениума» Хенрик Вангер говорит Микаэлю Блумквисту, словно суммируя мысли Стига: «Я научился не лезть в драку, если обречен на поражение. В то же время никогда нельзя давать оскорбившему тебя человеку уйти от ответа. Выбери подходящее время и нанеси ответный удар, когда сам будешь в выгодной позиции…» В последней книге Микаэль разъясняет Андерсу Юнассону, лечащему врачу Лисбет Саландер, что девушке надо помочь, даже если это будет незаконно, ибо во имя морали можно преступить закон. Для Стига Лисбет — идеальное воплощение нравственности, которая побуждает нас поступать согласно нашим убеждениям. Она словно библейский архангел, орудие Божьей мести. Именно так планировал Стиг назвать четвертый том цикла «Миллениум».
В юности в Умео Стиг много дрался. Однажды ему выбили передний зуб, и пришлось вставить золотой. Как-то вечером, довольно много времени спустя, Стиг подстерег обидчика и внезапно на него напал. С тех пор никаких инцидентов ни с этим парнем, ни с кем другим у него не случалось. Воистину, месть требует времени и хладнокровия.
Противоречие между моралью и поступками — основной конфликт трилогии «Миллениум». Своими делами люди или улучшают, или разрушают мир и свой облик в глазах окружающих, но каждый при этом действует сообразно собственным понятиям о дозволенном и недозволенном. Именно поэтому каждый за все отвечает сам.
«Миллениум» позволил Стигу разоблачить всех, кто вызывал в нем отвращение своей подлостью, трусостью, безответственностью, аморальностью и готовностью жертвовать принципами ради выгод. Всех этих «салонных воителей», «бойцов, которым нужен попутный ветер», «рулевых для слабого ветерка» всех лжедрузей, использовавших его в целях собственной карьеры, всех предпринимателей-мошенников. В этом смысле книги Стига служили ему лучшим средством отвести душу.
В книге «Девушка, которая играла с огнем» Стиг описывает, чем занимался муж Эрики Бергер, Грегер Бекман, специалист по истории искусства и успешный художник. «Весь нынешний год он работал над книгой о значении художественного декора зданий и о причинах того, что в одних зданиях люди себя чувствуют хорошо, а в других плохо. Книга постепенно превращалась в яростный памфлет против функционализма…» На самом деле слова Стига можно отнести к моей книге об Улофе Хальмане. Этот архитектор-урбанист, умерший в 1941 году, проектировал для Стокгольма жилые районы, которые учитывали бы особенности местности — скалы, зелень, и состояли бы из традиционных домиков с видом на море. Особое внимание при постройке жилья он уделял озеленению, площадкам для детей и художественной отделке. По мысли Хальмана, городская архитектура должна привносить в жизнь радость и спокойствие. Среда обитания может придавать людям силы, а может и отбирать их.
Я приступила к редакции книги в 1997 году, но вынуждена была прервать работу, когда получила правительственный заказ на исследование вопроса о строительстве дешевого жилья. В 2002 году я решила перейти в консультанты со свободным расписанием, чтобы иметь возможность снова заняться изучением интересующих меня тем. При этом я много времени проводила в библиотеках, архивах и букинистических магазинах. Каждый вечер, возвращаясь домой, Стиг бросал сумку в прихожей и произносил свое неизменное: «Куку! Есть тут кто-нибудь?» Затем он подходил к канапе, где я обычно устраивалась работать, и продолжал: «Ну, что ты обнаружила сегодня? А кофейку не найдется?» И, усевшись рядом, задавал кучу вопросов и очень внимательно меня выслушивал. Поскольку у него не было времени читать каждый новый вариант, я регулярно обсуждала с ним свою рукопись. По субботам я совершала долгие прогулки по районам Хальмана, о которых собиралась писать. Приступив к работе над трилогией, Стиг, как всегда из-за нехватки времени, бегло просмотрел мои записи и попросил разрешения поселить своих героев в те районы, о которых я пишу, разумеется подобрав для каждого подходящий ему вариант. Так, Даг Свенссон и Миа Бергман оказались в Энскеде, в доме 8В по улице Бьёрнеборгсвеген; Кортез на улице Альхельгонагатан в Хельгалундене. А Лисбет Саландер в начале повествования жила на Лундагатан.
