Книга Труп на рождество - Картер Браун

— Постараюсь поспать подольше! — ответил я с блаженной улыбкой. — Сегодня у меня выдался напряженный денек, но завтра, зная, что Полник, энергичный и дотошный, — на работе, я смогу отдохнуть со спокойной совестью.

Открыв дверь, я включил свет и отступил в сторону, пропуская ее вперед. Это была не просто дань вежливости — я получил возможность еще раз хорошенько разглядеть ее. Мэгги Хардинг, одетая в вечернее платье, даже моему придирчивому взору являла собой чарующую картинку. У нее была высокая прическа с интригующей седой прядью, изящно изгибающейся ото лба и бесследно исчезающей в гуще черных волос.

Однако платье ее интриговало меня не меньше, чем таинственная прядь: блестящий шелк со сложным черно-белым узором едва удерживался на одном плече протянутым над грудью шнурком, а второе оставалось голым.

Шнурок не давал мне покоя весь вечер. «Один рывок в подходящий момент, — думал я, — и проклятущее платье грациозно соскользнет к ее ногам». Можете мне поверить, я просто не мог дождаться, когда же наступит сей долгожданный момент!

Она остановилась посреди гостиной и спокойно осмотрелась:

— Так это и есть логово одинокого лейтенанта?

— Да, и оно музыкально оснащено, — гордо сообщил я и, подойдя к проигрывателю, нажал на кнопку.

Из пяти динамиков полилась нежная, чувственная музыка.

— Хм, очаровательно, — искоса взглянула она на меня. — Ваша подсветка мне тоже нравится. Ловко придумано.

— Ловко придумано? — переспросил я с самым невинным видом.

— Могу поспорить, вы потратили немало времени, чтобы все устроить. Я — про то, что, когда вы щелкнули выключателем, загорелись лишь две неяркие настольные лампочки…

— Ну-у, — протянул я с ясной улыбкой, — я всегда говорил, дом существует, чтобы было где отдохнуть и расслабиться.

— А кушетка? — Мэгги осторожно похлопала по ней. — Она выглядит достаточно широкой, чтобы… — Девушка невольно залилась румянцем. — Словом, кушетка очень большая…

— Всего лишь удобная! — заверил я.

— Спорю, если бы кушетка могла бы заговорить, — тут она разразилась беспощадным смехом, — я бы через секунду в ужасе выскочила вон!

— Не давайте волю воображению, Мэгги. — Я взял ее за руку и осторожно подвел к кушетке. — Присядьте и отдохните, пока я приготовлю нам по стаканчику.

— Хорошо, Эл. — Она улыбнулась, но отнюдь не доверчиво, отметил я про себя. — Мне скотч со льдом, пожалуйста.

Я прошел на кухню и торопливо, как будто опасался, что внезапно цены на спиртное поднимутся, приготовил выпивку и вернулся обратно в гостиную.

— Спасибо! — взяла она у меня из рук бокал.

Я присел в противоположном конце кушетки, прекрасно понимая, что если сяду рядом с этой прелестницей, то утрачу ощущение времени и только все испорчу.

— Ну-у, — мечтательно протянула Мэгги, — это был королевский обед.

— Согласен. — Однако голос мой не был преисполнен энтузиазма, ибо я припомнил, как мне пришлось рыскать по всем отделениям бумажника, чтобы оплатить счет. Помолчав немного, я неожиданно для себя спросил:

— Вы не знаете, почему они подают фазана непременно под крышкой?

— Нет, не знаю. А почему, если не секрет?

— Я тоже не знаю. Но не для того же, чтобы не позволить проклятой птице улететь — она ведь уже мертва.

Мэгги повернула ко мне голову, и я заметил, как вспыхнули ее серые глаза, а насмешливая улыбка искривила губы.

— Прекратите, Эл. — В ее интонациях явно слышался смех. — Ну кого вы пытаетесь обмануть?

— То есть? — захлопал я глазами.

— Хватит ходить вокруг да около, — сказала она хрипловато. — Я прекрасно понимаю, для чего вы пригласили меня к себе на квартиру, так почему бы не приступить?

— Понимаете? — Смысл ее слов наполнил мою душу дикой радостью. — Правда?

— Конечно, Эл. Я вовсе не так глупа, как кажусь.

Ближе к делу!

— Кто я такой, чтобы спорить со столь очаровательной и решительной девушкой, как вы? — пробормотал я, задыхаясь от счастья. — Ладно, Мэгги, встаньте-ка!

Ее тоненькие брови слегка приподнялись.

— Встать? Я думала, вы предпочтете, чтобы я…

— Несколько позднее, — хохотнул я. — А пока сделайте то, о чем я прошу.

— Хорошо. — Она слегка пожала плечами. — Вы — человек с полицейским жетоном, привыкли командовать. Ну а мое дело подчиняться… — Она поставила бокал на столик возле кушетки, легко вскочила на ноги и встала лицом ко мне. — Ну и что теперь?

Я подошел к ней, затаив дыхание и опасаясь, что она внезапно исчезнет и я проснусь.

— Мэгги, вы красавица! — изрек я проникновенно.

— Благодарю. — Она смотрела на меня с откровенным недоумением. — Неужели вы не хотите задать мне несколько вопросов?

— Вопросов? — терпеливо улыбнулся я и покачал головой. — Сейчас не время для вопросов, золотко, тем более что я намереваюсь продемонстрировать вам мое магическое прикосновение.

— Магическое прикосновение? — Голос ее слегка вздрогнул. — О чем вы?

— Наблюдайте за мной!

Я протянул руку к шнурку на ее платье и сильно дернул за его конец. Все произошло так, как я и предполагал. Только что стояла, облаченная в очень элегантное вечернее платье для выхода, а мгновение спустя она уже была не менее элегантно раздетой для интимного вечера в стенах дома. Ее ступни закрывала груда черно-белого шелка, вполне заменявшая морскую пену у ног Венеры; остальная часть тела являла собой потрясающий контраст между минимумом черного и максимумом розовато-кремового. Бюстгальтер из черных кружев лишь подчеркивал горделивую форму ее торчащих грудей, а малюсенькие трусики выгодно оттеняли округлую линию бедер. Длинные ноги, которым могла бы позавидовать любая балерина, заслуживали похвальных эпитетов и вариаций на данную тему, а черные чулки-паутинки, обтягивающие их, завершали эротическую фантазию.

Секунды на три я замер, наслаждаясь воплощенной блистательной мечтой, пока вдруг кто-то не ударил меня по рту если не чем-то железобетонным, то по меньшей мере полицейской резиновой дубинкой. Мне почудилось, что на меня обрушилось что-то тяжелое. Потом я смутно различил возмущенные вопли: «Скотина! Сексуальный маньяк!»— и всякое такое прочее.

Я намеревался отрицать выдвинутое против меня обвинение, но, прежде чем мне удалось произнести хоть слово, я вновь ощутил зверский удар по губам. И только немного позднее сообразил, что осторожность ни капельки не умаляет мужского достоинства, а в переводе на общедоступный язык это означало: разумнее при сложившейся ситуации ретироваться подальше от разъяренной фурии, пока она не забила меня насмерть.