Книга Мастер-класс по неприятностям - Валерий Гусев

Уже настала ночь. Луна пряталась за облаками. Стояла тревожная тишина. Так и казалось, что сейчас из-за кустов выскочит какая-нибудь зловещая тень и бросится наперерез. Или послышатся сзади догоняющие шаги. Протянутся длинные холодные руки. Может, даже с когтями.

Все так и было. Метнулась наперерез тень загулявшей кошки, помчалась вдогон бродячая собака, зловеще каркнула над головой бессонная дура-ворона.

На месте Алешки я давно бы уже вернулся домой и, отперев Митька, забрался бы под теплое одеяло. Но Алешка все так же упорно крутил педали, стараясь в темноте не налететь на кочку или не влететь в канаву.

Ехал он быстро, под горку, и почти не падал. Раза четыре всего. Или пять.

Вскоре показались впереди редкие слабые огоньки в некоторых домах деревеньки Пеньки. Алешка слез с велосипеда, спрятал его в придорожных кустах и дальше пошел пешком, «молчаливым шагом», как он написал. Когда он оказался на окраине деревни, огни в ней уже не светились. Горела только сильная лампа над входом в милицию и светились окошки дежурной комнаты. В доме напротив, где жил Папа Карло, тоже было темно – спит он себе, намаявшись, сидя весь день на лавочке.

Алешка тихонько приоткрыл калитку и, пригнувшись, пошел молчаливым шагом к сараю, возле которого всегда стояла бабкина тачка. Но тут вдруг впереди что-то слабо блеснуло – Алешка плюхнулся животом на землю, прямо в крапиву, и чуть было не зашипел от ее гостеприимства. Но было не до шипения. Дверь в сарай растворилась шире, и оттуда показался мутный свет. Он сочился будто из-под земли. Из дверей вышел человек. Папа Карло, конечно. Что-то ворча под нос, он взял тачку и закатил ее в сарай. Алешке стало здорово интересно. А потом еще интересней.

Через некоторое время свет в дверях на секунду исчез – его заслонил Папа Карло, с трудом выкатывая тачку, чем-то тяжело груженную. Алешка изо всех сил прижался к земле. Бормоча под нос, Папа Карло, едва не задев его тачкой, прокатил ее мимо и покатил дальше, куда-то на зады усадьбы.

По-моему, лишь самый ленивый человек не захотел бы узнать: что это такое вывозит ночью из сарая некий Папа Карло? Но Лешка далеко не ленивый. Он даже не просто любознательный, он – любопытный. И далеко не глупый. Он не стал следовать за Папой Карло по пятам, а остался на своем месте, только отполз подальше от тропинки, чтобы не попасть под тачкино колесо.

Ждать пришлось недолго. Вскоре послышалось знакомое бормотание («Вкалываю, как папа Карло»), легкий стук колеса по выбоинам, и все повторилось. Лешка терпеливо ждал. Раз десять Папа Карло что-то вывозил из сарая и куда-то девал. А потом закатил тачку в сарай, запер его на замок и ушел в дом.

В доме вспыхнул свет. Алешка, конечно, подобрался к окну, на котором не было занавески. Встал на цыпочки, заглянул внутрь. И, в общем-то, ничего нового не увидел. Папа Карло скучно сидел за столом и пил пиво. При этом он шевелил губами, отставляя стакан, видимо, бормоча свою вечную жалобу.

На зады Алешка не пошел, оставил это дело на утро, все равно сейчас ничего в темноте не разглядеть. Но догадки какие-то у него в голове уже зашевелились.

До Митькова дома Алешка добирался довольно долго. Потому что велосипед в кустах найти не смог.

Он тихонько, не скрипя ступеньками, поднялся на второй этаж, где они спали с Митьком, беззвучно отпер дверь. И… зажмурился. Щелчок выключателя, яркий свет, грозный Митек.

– Где был?

– В туалет ходил. Тебе можно, а мне нельзя, что ли? – обиделся Алешка. – Я тоже человек.

– И довольно хитрый, – сказал Митек. – Такие хитрые в туалет пешком не ходят.

– Бегают? – спросил Алешка с интересом.

– На велосипеде ездят. Где он, кстати?

– Там остался, – уклончиво объяснил Алешка.

– В туалете? У него проблемы?

Алешка поморгал глазами, соображая, какие проблемы могут быть у велосипеда в туалете. И ляпнул:

– Он там застрял.

Тут даже Митек растерялся. Поскреб свою бороду.

– Ложись спать. Завтра рано вставать. В поисковый лагерь поедем.

– А на чем? – спросил Алешка, раздеваясь. – Велосипед-то…

– Максимкин машину пришлет.

– Он хороший человек. – Алешка забрался под одеяло. – С ним надо дружить. Он нам скоро пригодится.

– Что ты еще задумал? – Митек было улегся, но тут же вскочил.

– Я еще не знаю, – честно ответил Алешка и отвернулся к стене.

Утром он встал намного раньше Митька и снова помчался в Пеньки. Папа Карло, наверное, еще спал после своих ночных трудов, поэтому Алешка смело шмыгнул в калитку и явной тропкой со следами тачкиного колеса прошел на зады усадьбы. Дальше там, за кривым штакетником, начинались буйные заросли бурьяна, но в этих зарослях виднелся проход. Узкий, по ширине тачки. И этот проход кончался глубоким оврагом. Надо прямо сказать – это была свалка, куда жители Пеньков выбрасывали все, что им больше не было нужно.

Вот и Папа Карло… Сваливал с тачки на краю оврага, знаете что? – глинистую землю. Конечно, от этого была польза – он засыпал всякие бытовые отходы. Но почему-то ночью. И никогда этим не хвалился.

Алешке все стало ясно. И в конце письма он так и написал: «Он, Дим, в сваем сараи золото капает. У него там свое Поле чюдес. Падарки в студею!»

Через пару дней мы снова собрались на рынок. С уверенностью, что никто к нам приставать не будет. Наш бухгалтер, Май Маркович, которого мы, конечно, называли Май Мартович, выправив необходимые документы, так и сказал:

– Можно смело ехать, теперь никто не придерется.

А вот наш начальник Атаков, сдвинув шляпу на нос, мрачно заметил:

– Так просто они не отвяжутся. Так что вы, хлопцы, особо не болтайте при народе, что мы на рынок собрались. Авось проскочим.

Никита даже подскочил от злости:

– Проскочим! Мы что – в тылу врага?

– Выходит, что так… – Атаков вернул шляпу на затылок. – Зато какой отряд у нас боевой! Давайте-ка, хлопцы, собирайтесь. Солнышко уже вон куда взобралось.

Да никуда оно еще и не взобралось, застряло в ветвях далеких тополей. Я часто думаю: а когда наш начальник, вообще-то, спит? Встает с рассветом, ложится ночью. И целый день трудится. Ему это надо? А может, это не ему надо? А многим другим… Во всяком случае, никакого богатства мы у Атакова не видели.

Я пошел на конюшню за Голубком. Мы почему-то друг другу нравились. Каждый раз, когда я заходил к нему в стойло, он сразу поворачивал ко мне свою большую голову с белой полоской на лбу и ждал вкусненького – кусочек сахара или хлеба. Осторожно брал лакомство мягкими губами, жевал, а потом кивал головой и стучал копытом в пол – благодарил за гостинец.

Он был очень добрый и послушный. Многие лошади, когда надеваешь им хомут, задирают голову, вертят ею во все стороны, а Голубок сам послушно подставляет шею да еще и норовит шаловливо хватить губами мое ухо.