Книга Дочь бутлегера - Маргарет Марон

— Никто не собирается тебя убивать, — успокоила ее я.

И снова я сказала не то, что нужно, и Гейл нетерпеливо отмахнулась от моих слов.

— Дебора, я уже почти не ломаю голову над тем, кто убил маму. Теперь мне кажется, что если я узнаю лишь, почему это произошло, возможно, этого окажется достаточно. Когда я спрашиваю, какой была мама, меня треплют по плечу или рассказывают еще одну сказку на ночь. Ты ее знала, в Коттон-Гроуве ты знаешь всех. И я не прошу тебя заняться этим бесплатно. Я могу распоряжаться деньгами, которые оставил мне дедушка Пул. Так вот, если потребуется, я готова потратить их до последнего цента, лишь бы только узнать, какой именно была моя мама, раз кто-то счел необходимым ее убить.

* * *

Когда я позвонила Джеду и сказала, что Гейл полна решимости идти до конца, ему это не понравилось. Совсем не понравилось.

— Она такая же упрямая, как и ее мать, — наконец сказал он, однако его голос смягчился. — Дженни ведь тоже всегда стояла на своем, правда?

— Джед, ты только скажи, что ты от меня хочешь, — нетерпеливо сказала я. — У меня сейчас и своих забот хватает. Ничего этого мне не нужно. Если ты хочешь, чтобы я ответила Гейл «нет», я так и поступлю.

Джед вздохнул.

— Нет, полагаю, будет лучше, если мы поступим так, как она хочет. — Он снова вздохнул. — Уж лучше ты, чем какой-нибудь настоящий детектив.

4

Все мои беспокойные друзья уже остепенились

Штат Северная Каролина разместил управление уголовной полиции в здании бывшей школы для слепых, расположенной на Старом Гарнерском шоссе в южной части Роли. Кое-кто из нас любит напоминать сотрудникам управления об этом.

Когда я в пятницу около пяти часов вечера без предварительной договоренности заявилась в кабинет специального агента Терри Уилсона, тот откинулся на спинку крутящегося кресла, натянул на свое крупное некрасивое лицо приторную улыбку и протянул:

— О, смотрите-ка, кто к нам пожаловал! Ты хочешь услышать какую-нибудь забавную историю? Мне сказали, ты метишь на место судьи.

— Не-ет. Живодера.

Я постаралась остаться серьезной, но мое лицо помимо воли также растянулось в улыбке. Терри неизменно оказывает на меня такое действие. Даже когда я на него очень злюсь, надолго меня все равно не хватает. Он бросает на меня невинный взор карих глаз, кончик его длинного носа начинает морщиться, и, прежде чем я успеваю опомниться, меня раздирает смех.

Шесть лет назад был момент, когда я всерьез подумывала о том, чтобы выйти за Терри замуж, потому что жизнь вместе с ним обещала быть такой чертовски веселой. Этот момент прошел, потому что между нами и алтарем в баптистской церкви Суитуотера стояли три препятствия: во-первых, Терри в то время работал в специальном подразделении по борьбе с наркотиками, а, как уже успели выяснить первые его две жены, из сотрудников специального подразделения по борьбе с наркотиками мужья получаются неважные; во-вторых, Терри ясно дал понять, что на первом месте всегда будет его сын Стэнтон; и в-третьих, я так же ясно дала понять, что не соглашусь на вторые роли и не уступлю первую никому — ни Стэнтону, который, по правде сказать, мне очень нравился, и уж тем более ни работе.

Вот так я и Терри остались приятелями, и хотя мы уже не ходили на вечеринки, время от времени по-прежнему выезжали вместе на рыбалку. Больше того, окунь с огромной пастью, повешенный на стене над столом в кабинете Терри, был вытащен в одном из озер моего отца. В тот день, когда его выловили, я, Стэнтон и Терри были вместе в лодке. Окунь весил всего восемь фунтов, но Терри использовал леску, рассчитанную только на десять фунтов, так что получилось классическое состязание человека и рыбы. Потом были и другие, более крупные окуни, но именно в тот день мы с Терри взаимно признали, что наш момент прошел, поэтому я до сих пор гадаю, не по этой ли причине он повесил на стену именно эту рыбину. Разумеется, тогда Терри сказал, что она своей огромной пастью напоминает ему меня.

Увидев его сейчас, я вдруг поймала себя на мысли, что мы уже больше года не ловили рыбу вместе. Темные прямые волосы Терри поредели еще больше, накрахмаленная белая рубашка уже не могла скрыть первые намеки на растущее брюшко, а складки вокруг глубоко посаженных глаз, когда он улыбнулся, обозначились еще резче. Я заметила, что Терри тоже внимательно разглядывает меня. Теперь я стригу свои песчано-светлые волосы более коротко, и хотя перед приходом сюда я долго возилась с косметикой и выбирала одежду, время для меня тоже не стояло на месте.

— Долго тебе пришлось гоняться за типом, у которого ты отнял эти отвратительные подтяжки? — с издевкой спросила я, хотя подтяжки идеально сочетались с коричневым галстуком Терри и весьма неплохо смотрелись на фоне белой рубашки.

— Он бежал следом за симпатичной девахой, с которой ты стащила эту старую застиранную блузку, — ухмыльнулся Терри, несправедливо оскорбляя очаровательную бирюзовую шелковую блузку, которую я надела с кашемировой юбкой.

Водрузив ноги на выдвинутый верхний ящик своего стола, он откинулся в кресле так, что его длинное тело вытянулось практически горизонтально под большой синей с золотом эмблемой государственной печати штата Северная Каролина. «Свобода и достаток для всех».

Я устроилась на стуле перед его огромным письменным столом.

Для человека, отвечающего за все нераскрытые преступления, стол, на котором лежали всего две или три бумаги, был очень аккуратно убран. Больше того, весь кабинет был каким-то странным образом избавлен от обилия книг и документов, как будто вся настоящая работа выполнялась где-то в другом месте, а не в этом просторном голом кабинете, залитом ярким весенним солнцем, бросающим свои лучи через два высоких окна на чистый белый ковер. На двух одинаковых шкафах песочного цвета не громоздились кипы бумаг. На узком столике рядом с письменным столом стояли портативный компьютер и принтер, и больше ничего. Доска для заметок над столом была заполнена лишь в один слой, и между свежими бюллетенями о розыске опасных преступников и понятными одному только Терри памятками имелись свободные проплешины.

Коробку со снастями Терри всегда содержал в таком же безукоризненном порядке. Ни сломанных блесен, ни перепутанных лесок, ни беспорядочной груды крючков, поплавков и грузил.

У противоположной стены стоял книжный шкаф высотой в человеческий рост, совершенно пустой, если не считать стопки тетрадей на нижней полке и нескольких фотографий Стэнтона в рамках на верхней полке. Сейчас Стэнтону было около пятнадцати, и, если судить по фотографиям, из нас троих он переменился больше всего — совершенно внезапно перестал быть маленьким ребенком и превратился в молодого мужчину.

— Стэнтон становится красивее год от года, — заметила я, поднимая с письменного стола фотографию в рамке. Только Терри начал радостно улыбаться, я добавила: — Должно быть, пошел в мать.

— Черта с два! Все говорят, что он — вылитый я!

— Как у него сейчас дела? — с искренним интересом спросила я.