Книга Цезарь в тесте - Иван Дубинин

— Майор Сухожилин, — донёсся из трубки знакомый голос.

— Здравствуй, Костя. Это Столя.

— Добрый день, — нейтрально ответил Константин. Не будет же он при посторонних демонстрировать свою благосклонность ко мне.

— Костя, ты мой самый лучший друг, — начала я, но он меня прервал.

— И что тебе нужно?

— Я хочу тебе помочь.

— И чем же? — насторожился друг.

— Может, ты ещё не знаешь, что девушка, погибшая в метро, была сестрой Петра Грибова — Полиной.

— Знаю.

— Но ты знаешь не всё. Она работала кондитером!

— Знаю. Ну и что?

— А то, что тесто надо искать на работе!

— Уже ищем. А ты откуда это знаешь? — перехватил инициативу профессиональный сыщик.

— Случайно.

— Столя, мы же с тобой договорились, чтобы ты случайно или не случайно не лезла туда, куда тебе не положено!

— Хорошо, хорошо, — радостно согласилась я, потому что главное уже узнала: Поля и та девушка — одно и то же лицо!

Кафе «Сладкий вздох» находилось у чёрта на куличках, то есть на окраине Москвы, но его, как ни странно, многие знали. И я, наконец, добралась до него. Да! Такое изобилие изысканной кондитерской продукции, выставленной в витрине возле барной стойки, могло вполне реально вызвать у посетителей не только сладкий вздох, но и сладчайшую истерику. И в самом кафе было как-то по-домашнему уютно, комфортно. Откуда-то со стен лилась тихая, сладкая для души музыка и не удивительно, что в этот относительно ранний час здесь находилось достаточно много народа. Я подождала пока освободиться барменша и подошла к ней. Её молодое свежее лицо, обрамлённое чёрными блестящими волосами, и белозубая улыбка в окружении красных лепестков губ делали её такой сладко-привлекательной, что куда там было до неё всем этим изощрениям кондитерского искусства. Слева на её белоснежной кофточке красовался бейджик, на котором с завитушками было выведено имя: «Ирина».

— Здравствуйте, Ира, — сказала я.

— Здравствуйте, — ответила она, и столько радостного света хлюпнулось на меня, будто я была её закадычной подругой.

— Вы такая красивая! — не удержалась я.

— Спасибо, — немного смутилась она, но было очевидно, что девушка это и сама прекрасно знает.

— Надеюсь, Вы мне поможете, — скромно сказала я и положила перед ней на прилавок удостоверение сотрудника ФСБ. Как правило, это действует на законопослушных граждан магическим образом. Они сразу вываливают всю нужную мне информацию. Но красная книжечка легла лицевой стороной вниз, и Ира не могла сейчас видеть могущественные три буквы. Она взяла ксиву и развернула её. Наконец, я дождалась нужного мне эффекта. У девушки отвисла нижняя челюсть, а побледневшее лицо покрылось красными пятнами.

— Боюсь, что я не смогу Вам ничем помочь, — выдавила она из себя.

— Мне нужна Полина Грибова, — прямо заявила я. — Вы ведь знали её?

— Так она же мертва! — вытаращила глаза девушка.

— Именно поэтому я и пришла к вам.

Она молчала, лишь её глаза всё увеличивались в размере. Наконец, до меня дошло, и я выхватила из рук так напугавшую её книжицу. Я так и знала! Эти приколисты Данька с Тоськой подложили мне другое удостоверение! На развороте большими буквами было написано: «Покупаю или беру в аренду органы для сексуальных опытов».

— Нет, нет, это не то! — вскрикнула я, судорожно доставая из сумочки первую попавшуюся цветную картонку. «Санэпидемстанция». Это пойдёт.

— Врач по гигиене питания Ламанова Евстолья Анатольевна, — вслух прочитала перепуганная девица.

— Да! — подтвердила я свои полномочия.

— Вам лучше пройти к заведующей, — она махнула в сторону коридора, который открывался из зала.

Я поспешила туда, сопровождаемая подозрительным и ошарашенным взглядом сотрудницы кафе.

«Если она сейчас не вызовет бригаду из психушки, значит, я хорошо отделалась, — подумала я. — Ну, погодите, шутники, я вам устрою!»

Дверь руководителя данного заведения отличалась от остальных, имевшихся тут, благородной темно-коричневой кожей и большой табличкой с золотыми буквами: «Заведующая кафе «Сладкий вздох» Пуздряхина Светлана Ивановна».

Не знаю, сколько у нас, в России, бед, но то, что идиотские, так называемые неблагозвучные фамилии, одна из них, это уж точно! И избавиться от них не так-то просто. Может, сейчас эта проблема не стоит и выеденного яйца, но в советские времена для её решения надо было собрать кучу разных бумажек и всяческих разрешений. Однако и после этого положительный результат вовсе не гарантировался. Могло прозвучать безаппеляционное бюрократическое резюме: «Если каждый захочет менять фамилию, что тогда будет?».

Со мной на курсе училась Валя Гнида. Умная, талантливая, весёлая девушка. Но как только возникала ситуация, где необходимо было назвать свою фамилию, с ней происходила метаморфоза. Она вся сжималась, сморщивалась, превращаясь в несчастное забитое существо. А в школе? Вы же знаете, что дети — самый безжалостный народ. Из фамилии такую кликуху соорудят! А если сама фамилия уже похлеще всякой клички? Да что там говорить, если Пушкина в лицее дразнили Обезьяной. И мучаются дети, страдают. А родители пытаются их урезонить:

— Мы всю жизнь прожили и ничего, не умерли. Вот вырастешь, захочешь — поменяешь.

А есть отцы, которые рьяно стоят на защите своего родового клейма.

— И думать даже не смей! Наши деды носили эту фамилию и нам передали.

Помню, как-то смотрела передачу на эту тему. Парень влюбился в девушку и решил на ней жениться. А фамилия у него была Недры?щев. Невесте и её родителям не очень нравилась такая перспектива на будущее, тем более что сами они назывались не то Калинины, не то Малинины. В чём проблема? В загсе можно взять фамилию любого из супругов. Но отец жениха яро воспротивился этому.

— Только попробуй! Лишу отцовского благословения и всё такое прочее. Фамилию эту нашему предку сам Суворов придумал. За храбрость его и отвагу. Как-то раз враг неожиданно наступил, и многие испугались и побежали. А вояка наш не дрогнул, смело бросился в атаку и других за собою повёл. Не дрыснул, короче, не сдрейфил.

Не помню, чем там всё это закончилось, но можно ведь, как вариант, ударение переставить. Многие так делают. Недрыщев получается. Вроде, недра земные, недрища — основа фамилии.

У меня есть знакомый — Володя Простак. Так он всегда вежливо поправляет: Я — Простак. И все уже привыкли к такому произношению. Или вот Попов… Нет, этот пример не подходит.

В соседнем подъезде со мной жила Зоя Лягушкина. Она очень страдала от своей фамилии.

— Вот выйду замуж, — делилась она заветной мечтой, — и сброшу с себя эту ненавистную шкуру.

А, знакомясь с парнями, первым делом интересовалась именно этой их паспортной данностью. Но влюбилась без ума и пошла-таки замуж за Петю… Жабу!