Книга Коричневые башмаки с набережной Вольтера - Клод Изнер

Когда корзина наполнилась курагой, каштанами, яблоками и тыковками, Филомена почувствовала в полной мере не только вес покупок, но и бремя прожитых лет. Идти стало тяжело, она пыхтела и задыхалась. Пришлось остановиться отдохнуть у фонтана Уоллеса, на котором поблескивал иней. Неподалеку местный комиссионер делился опытом с двумя фермерами, еще не получившими место на рынке; уличные девки заманивали мужчин, имевших неосторожность свернуть с Больших бульваров. Филомена поежилась от холода и немного погрелась у жаровни, стоявшей рядом с мешками, откуда шустрые воробьи таскали чечевицу. Потом понаблюдала за маневрами инспектора в штатском, обхаживавшего одну из проституток – фитюльку с овечьими глазками и ротиком-сердечком. «Должно быть, эта крошка сбежала от докучливых родственников – каких-нибудь старьевщиков или торговцев искусственными цветами, которые вынуждали ее заняться семейным делом. Нарвалась на сутенера, и вот…» – подумала Филомена.

У металлической колонны подручный мясника беседовал с лудильщиком, заблудившимся на огромном рынке.

– …Да наплевать мне на всю эту социальную справедливость и борьбу за правое дело, – делился соображениями лудильщик. – Хочу – работаю, хочу – не работаю, такой вот жизненный выбор.

– И у меня вроде того, – кивал подручный. – Ну ее, эту мясную лавку. Продам со склада партию шнурков, которая мне в наследство от дядюшки осталась, а потом подумываю…

Филомена Лакарель с корзинкой поплелась дальше привычным маршрутом, свернула на улицу Бальтара – в проход между павильонами Центрального рынка. Переулки вокруг церкви Святого Евстахия потихоньку оживали.

– Прохладно что-то сегодня, да? – бросила она овернцу, которого и не видно было за выставленными на продажу бутылями красного вина.

– Так ведь и к лучшему, – отозвался овернец. – После теплой-то зимы весна бывает холодная.

– Что верно, то верно, – пробормотала Филомена, отпирая дверь своего дома. – Все ж таки до чего мне повезло – отхватила себе эти хоромы! Благодарность моя покойному кузену не иссякнет. Спасибо тебе, кузен Антуан, что преставился! Уф, добралась наконец, спина разламывается…

Она водрузила корзинку на кухонный стол и налила себе стаканчик хереса – роскошь, о которой в прежние времена могла только мечтать.

«Ну вот и отогрелась, дома-то теплынь. Ох, я совсем без сил, но отдыхать не время – за дело, за дело!»

Филомена уселась на табурет возле печки и открыла одну из своих драгоценных поваренных книг.

«Нуте-с, с чего начнем? Конфитюр из каштанов? Так-так… Снять первую шкурку. Выварить в кипящей воде, в эмалированной кастрюле с крышкой. Снять вторую шкурку. Взвесить одинаковое количество сахара и каштанов. Добавить стручок ванили… Вот незадача, ванили-то у меня нет… Так, а что с тыквой? На три килограмма хорошо очищенной тыквы добавить два с половиной килограмма сахара и стручок ванили… Определенно ваниль – главный ингредиент. Ну вот, ни дня без огорчения, придется заняться курагой».

Коричневые башмаки обошли вокруг особнячка, отделенного узким проходом от соседних зданий побольше. Единственный способ попасть внутрь, не привлекая внимания, – воспользоваться стеклорезом, чтобы открыть окно спальни, выходящее на задний двор.

Свинцово-серые тучи в небе так тесно прижались друг к другу, что в окрестностях воцарился сумрак.

Два попугая всполошенно запрыгали с жердочки на жердочку в золоченой клетке, когда мимо них по ковру неслышно прошагали коричневые башмаки.

Довольная собой Филомена без устали помешивала деревянной лопаточкой варево из кураги, воды и сахара в медном котле на кухонной плите. Затем она сняла пенку и, пока густой сироп остывал, пошла за пустой тарой, для которой у нее был отведен отдельный шкаф. Филомене хотелось, чтобы ее конфитюры были произведением искусства, обладали не только вкусовыми, но и эстетическими достоинствами. А следовательно, стеклянным баночкам, накупленным у старьевщиков, надлежало быть без изъянов. Отобрав два десятка, Филомена выстроила их рядком на столе и приготовила столько же кругляшков из белой бумаги, смазанной глицерином, который она всегда предпочитала подслащенному коньяку, дабы закупорить баночки. Моток бечевки и этикетки с каллиграфически выписанным сиреневыми чернилами названием лакомства были также приготовлены заранее.

«Ложечку за Кольбера, ложечку за Жоржа, ложечку за Деву Пресвятую…»

Вскоре все двадцать баночек наполнились ароматной полупрозрачной оранжевой массой, были закупорены и выставлены на сервировочном столике.

«М-м, как вкусно пахнет! Можешь соскрести с котелка остатки и полакомиться, Филоменочка, – ты заслужила! Но сперва надо накормить Тинтину и Фифи».

Филомена тяжело поднялась со стула и пошла в спальню, находившуюся в другом конце коридора.

Коричневые башмаки шагнули в пустой коридор из уборной, спешно устремились в кухню, и их владелец внимательно осмотрел помещение. Искомой книги не было на этажерке с кулинарными руководствами. Возможно, она заперта в буфете, ключ от которого у Филомены надежно припрятан? Нет времени – грузные шаги хозяйки уже звучат в коридоре.

На кухне Филомена уселась, склонилась над котлом и провела пальцем по его стенке, собирая остатки абрикосового конфитюра. В этот момент за ее спиной что-то прошелестело, раздался слабый стук…

Первый удар пришелся ей на затылок. Филомене почудилось, что она падает в колодец, наполненный волшебным ароматом.

После второго удара перед ее глазами в ореоле света возник воин верхом на коне в парадной сбруе.

– Мой генерал!..

Третий удар заставил ее умолкнуть навсегда.

Минуты бежали. Где искать? Стол уставлен пустыми банками, горшочками, тарелками, чугунками. В открытом сундуке – ворох бумаги… Вот же, на табуретке – книга в красно-голубом марморированном переплете!

Нет, не то. Какой-то анонимный трактат о приготовлении конфитюров 1755 года издания, но выглядит в точности как тот драгоценный манускрипт – тот же формат, тот же переплет под мрамор… Коричневый башмак яростно пнул табуретку – она перевернулась, трактат, завертевшись в воздухе, отлетел под стол. Горшочек с каперсами и этикеткой, на которой значилось «Январь 1898», грохнулся на пол и разбился вдребезги.

На втором этаже застоялся сладковатый запах плесени. В двух комнатах обнаружились сваленные в кучу стулья, гора разодранных книжек, канапе и геридон[30], уставленный безделушками. На стенах висели цветные гравюры, на каждой был изображен белокурый бородатый офицер в парадной униформе, гарцующий на боевом коне. На полу лежал слой пыли, кое-где сбившейся в хлопья; в пыли тонули мушиные трупики. Обыск спальни на первом этаже также ничего не дал.

На кухне коричневые башмаки остановились возле раковины. Руки в перчатках извлекли из-под нее две корзинки, наполнили их баночками с еще теплым конфитюром, расставленными хозяйкой на сервировочном столике, и другими, стоявшими повсюду; к ним добавились вертикальный держатель для книг и черный блокнот, найденный в корзинке с клубками шерсти.