Книга Коричневые башмаки с набережной Вольтера - Клод Изнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего, народ пойдет с вечерни, и воздастся вам. А пока вот кладу вам два су, припрячьте их поскорее. И не теряйте веры! Господь всем нам посылает испытания, вы только вспомните бедного генерала Буланже – он, между прочим, умер, а вы-то живехоньки.
– Да уж, повезло мне сказочно, – пробормотал папаша Гляди-в-Оба.
– Когда почувствуете, что вера вас покидает, напойте «Возвращение с парада» – это придаст вам бодрости!
Филомена вошла в церковь, под величественным сводом которой всегда чувствовала себя карлицей. Ее восхищал настенный декор этого храма, но еще больше захватывала воображение гробница Кольбера[25]. Напротив нее Филомена и преклонила колени, напевая под нос любимую песню:
Она от всего сердца возблагодарила Кольбера и Буланже за то, что ей предоставилась возможность списать восхитительные рецепты из «Трактата о конфитюрах», одолженного Эфросиньей Пиньо, поднялась, осенила себя крестным знамением и направилась к клиросу поставить свечи за упокой кузена и генерала Буланже. После этого Филомена распростерлась у подножия статуи Богородицы.
– Радуйся, Мария, благодати полная[26]…
Дальнейший текст молитвы перемешался у нее с наставлениями, почерпнутыми в рецепте по приготовлению конфитюра из кураги:
– Вымачивать несколько часов два килограмма кураги в четырех литрах воды, благословенна Ты между женами , перелить воду и пересыпать фрукты в котел с тремя килограммами сахара, благословен плод чрева Твоего , когда сироп закипит, да приидет царствие ваше , дать остыть и переложить в горшочки, аминь . Прости, Пресвятая Дева, конфитюры – мой маленький грех, на ближайшей мессе непременно прочитаю «Аве» десять раз, молись за нас, грешных …
Коричневые башмаки обошли вокруг кропильницы. Двое прихожан в полуобморочном состоянии замерли у клироса, а на входе вокруг церковной кружки для пожертвований бродил нищий старик, притворявшийся слепым. И буланжистка тоже была здесь, в глубине храма…
Наконец Филомена выбралась на свежий воздух и вскоре окунулась в шумную суету Центрального рынка. Повозки деловито разгружались у павильонов Бальтара[27], внутри которых шла бесконечная пляска святого Витта: метались разносчики, катились в разных направлениях повозки, чьи владельцы торопились выстроить на них пирамиды из лука-порея и пастернака. Морковная гора перекрыла один из проходов, послужив причиной яростной ссоры двух торговок, и те в свою очередь создали неслабый затор, побросав пустые ящики из-под овощей. Цветная капуста захрустела под копытами проходившей мимо лошади, торговки осатанело швырялись оскорблениями, и дело уже близилось к рукоприкладству. Ссорой воспользовался шустрый парнишка, чтобы стянуть цикорий, но одна из скандаливших кумушек поймала воришку на месте преступления и задала ему трепку, после чего скандалистки неожиданно для всех помирились и отправились скрепить дружбу стаканчиком вина в местном кабачке.
Филомена с трудом пробиралась среди скалистых отрогов из репы, тыквы и картошки. Она в жизни не видела моря, но ей казалось, что ее подхватила гигинтская разноцветная волна и качает на спине, одурманивая жаркими ароматными испарениями. Откуда-то потянуло потажем[28].
«Ну и сборище! – подумала Филомена. – Сдается мне, что по сравнению с этой толпой в отрепьях Двор Чудес был прямо-таки благородным собранием!»
Бездомные и прочие горемыки толкались вокруг разносчиц горячего бульона – те порой проявляли милосердие и давали кому-нибудь зачерпнуть из котелков бесплатно.
Коричневые башмаки поскользнулись на промасленной бумаге, но тотчас продолжили путь по стопам упитанной дамочки. Та, покачивая пустой плетеной корзинкой, как раз протискивалась между крепостным валом лука и тыквенной стеной.
– Зелень зеленющая! Нежнейшая зелень! – надрывался огородник.
– Кресс-салат, шесть су за пучок!
– А вот кому португальских апельсинов?!
– Сыры из Бри! Они тают во рту – вы таете от удовольствия! – попытался влезть на чужую территорию бродячий молочник, но был тотчас изгнан королями фруктов и овощей.
– Ишь, глянь, Матюренша, кто пожаловал! Гостья прямиком к тебе – вон она, мадам Кро-Маньон собственной персоной! – заверещала девица в фуляровом платке с васильками, подравнивая горки черной редьки и лука-шалота.
Ее соседка, здоровенная матрона с хитрецой в глазах и носом-кнопкой, торговка сушеными фруктами, фигами, финиками, орехами и семечками, сердито пожевала губами.
– Вот уж принесла нелегкая. Опять будет рассказывать, как она нос к носу столкнулась с кроманьонским покойником в доисторической хижине, построенной для Всемирной выставки восемьдесят девятого года[29]! Ежели она думает, что я поверю в эту байку ни за понюшку табаку…
– Не за понюшку табаку, а за твои орехи грецкие да лесные – накупит же опять целую гору! – рассудительно заметил мальчишка в вязаной фуфайке и тотчас получил от матери подзатыльник.
– Ой, мадам Матюрен, за что вы так малыша-то? Он у вас всегда такой вежливый! – вступилась за ребенка Филомена Лакарель, как раз подошедшая к прилавку.
– Вежливый, скажете тоже! Бесенок в ангельском обличье! Чертов постреленок загонит меня в могилу раньше срока. Гастон, паршивец, не трогай кошку, блох наберешь! – набросилась было матрона опять на сына, но тотчас разулыбалась: – Чего изволите, мадам Лакарель?
– Два кило кураги… Ах да, и еще каштанов.
– Ха, уж тут полно любителей таскать каштаны из огня, каждый барыга обжулить норовит, – бросил сутенерского вида хлыщ в модном галстуке, проходя мимо под ручку с проституткой, у которой было бледное лицо морфинистки.
Мадам Матюрен показала ему в спину неприличный жест:
– И всякой швали тут тоже хватает! Не ворье, так кукисты одолевают, спасу от них нет!
– Кукисты? – удивилась Филомена незнакомому слову.
– Ну да, заморские богатеи, у которых денег куры не клюют, а заняться нечем, вот они и шляются по всему миру стараниями агентства Кука. Англичашки в основном валом валят. В ушах звенит от этих их «гарден-патис», «файв-о-клоков» и «коктейлей», и кажется, что ты тут не на хлеб зарабатываешь в поте лица, а так, для местного колорита поставлена.
