Книга Честь Афродиты - Владислав Вишневский

В дверях стояла — она. Девушка не девушка, подросток, с мальчишеской фигурой, с короткой причёской, с меня ростом, босиком. Большие глаза, аккуратный нос, усмешливая улыбка, худые руки, в джинсах, майке с коротким рукавом, с сигаретой в руке. Ничего привлекательно женственного… даже там, где должен быть… бюстгальтер. Линейка!

— Как самочувствие? Голова не болит? Есть хочешь? Я приготовила.

— Да! — машинально признался я, и спросил о главном. — А где дядя Гриша? Дядя Гриша где?

— Они с КолейНиколой работают, — выдохнув сигаретный дым, спокойно отмахнулась девушка. — Звонили. Скоро должны быть.

— Ааа… А ты кто?

— Я? Это не важно.

— Ты школу уже закончила, девочка? Сколько тебе лет?

— У женщин возраст не спрашивают! — сухо парировала она.

Вот как, женщина! Я обомлел. Она — женщина! Ну, удивила! Если это так, то я — космический корабль с Жучкой на борту.

— Можешь называть Марго, — разрешила девушка. — Меня многие так зовут.

Она ещё и Марго, оказывается! Хха, она Марго! Если она Марго, то я Принц Датский.

— А на самом деле? — веселясь, с иронией спросил я.

— На самом деле Маша, по паспорту. Меня так назвали, — девушка не теряла спокойствия.

Вот это другое дело. Маня — ей подходит. Но я не удержался, ещё раз съехидничал, в отместку за свой испуг.

— Молодцы родители. Могли и Дуней или Прасковьей…

— У меня нет родителей. Я детдомовская, — пресным голосом перебила она, остро глядя мне прямо в глаза. Словно шилом буравила… Я мысленно чертыхнулся: чёрт Датский, мог бы и догадаться, такая худая и угловатая.

— Ну извини. Я же… не хотел.

Девушка небрежно кивнула головой, вновь затянулась сигаретой. Мне это не понравилось. Я не курю. Дым терплю только трубочный, если табак хороший.

— Ничего! Мне это без разницы, — разгоняя рукой дым, заметила она. — Так ты будешь завтракать или мы НАШИХ подождём? — Спросила она.

Стоп! Я опомнился. Я же без трусов и майки!!

Сжимаю коленки, безуспешно запахиваю полы куртки пижамы. Мне стыдно перед ней, и вообще.

— А где мои эти… — Понятно на что машу рукой.

Она поняла.

— Уже в сушке. Слышишь, гудит?

О! Так это сушка оказывается в квартире гудит, а я думал в голове это у меня после вчерашнего. Я машинально почесал затылок.

— Что, болит? — участливо спросила девушка.

— Да нет, я думал… А джинсы?

— Тоже там…

— Ага! А кто меня переодевал, дядя Гриша? — уже не надеясь, я всё же спросил.

— Я!

— Ууу, — меня почти винтом свернуло, в жар бросило. — А зачем? — окончательно теряясь, жалобно пролепетал я. — Я же не просил.

— Как ты мог просить? Когда ты в отключке был, и весь грязный.

— А дядя Гриша тогда почему меня не…

Девушка понимающе скривилась.

— А они со Свешниковым как привезли тебя, меня вызвали, так сразу и уехали. Меня оставили. Сказали, чтобы я… Ну в общем, за тобой смотрела… А что? Что-то не так? — В её голосе звучала явная насмешка, ирония, если не издевательство, в глазах прыгали смешинки. — Ты телевизор не смотрел, ничего не знаешь? — спросила она.

— Нет. А что там?

Девушка усмехнулась.

— Твоих подрывников задержали. Всех.

— Иди ты! Да?!

— Сам иди. Да! Меньше спать надо. Передавали. Старший следователь прокуратуры выступал. Целую группу, сказал, задержали. Одного по приметам на даче взяли, он местный, с золотыми зубами был, администратор гостиницы с охранником на золотые зубы показания дали, а на другого по ментовской картотеке вышли. Подельник. Рано утром. У главаря микрочастицы гексогена на одежде нашли, и золотые зубы выдали, а у подельника расфасованный по пакетикам наркотик, героин или амфитамин, не ясно. Я думаю подбросили. Обычный приём. 12 граммов запротоколировали. И всё, решётка. Как минимум 222-я часть 2-я, хранение наркотиков в особо крупном размере. Потом по цепочке ещё троих взяли… Сейчас все в СИЗО. Всё отрицают, у всех, говорят, алиби, но… Все неоднократно судимые, в устойчивую группу входят и всё такое прочее. Не отвертеться, сказал прокурор, следствие работает над сбором доказательств. И докажут.

— Так это здорово! — Воскликнул я, шлёпая ладонями. — Значит я…

— Ничего это не значит, — холодно оборвала девушка. — Успокойся. Я уверена, это не наши. Если бы наши, я бы уже что-то знала.

— Ты?! Откуда?

— От верблюда. Много будешь знать, скоро состаришься. — Отрезала она и отвернулась.

Ничего себе заявочки, подумал я, хлопнув глазами, даже вздохнул. По настоящему вздохнул, глубоко. Что тут говорить? Я ничего не понимал, говорить мне было нечего. С ней, тем более. К счастью, шум двигателя сушки спасительно смолк, едва слышно мелодичным перезвоном потребовал к себе деятельного внимания: «Эй, люди, я здесь, ко мне!» Марго-Маша это услышала, всё так же иронично глянула на меня, ещё раз чему-то своему — женскому! — усмехнулась, повернулась и вышла. Оставила размышлять. И ладно.

Скажу откровенно: Марго мне категорически не понравилась. Не понравилась, и всё. Не уговаривайте! Сразу и окончательно.

8

Сергей Бадаевич отзвонился Никитину сразу, как обещал.

— Игорь Ильич, а у меня, для тебя, две плохие новости, извини, — ещё не настроившись, бодро сообщил он. — С какой начать?

Игорь Ильич не ожидал такого, хотя ждал звонка, напрягся.

— Что такое? С любой.

— Твою просьбу я выполнить не смог, понимаешь? Извини! Мы не смогли! — Подтекст для Игоря Ильича был явно обратным. Тон голоса, смысловые ударения говорили за это, но сами слова… — Твой шеф, оказывается, погиб! Царство ему небесное! Вчера. Мои соболезнования! В машине разбился! Сгорел! В федеральной сводке по министерству читал. Мне доложили. Так вот, такие дела!

— Ка-ак?! — Вполне искренне изумился Игорь Ильич. — Не может быть! Как это? Совсем?

Сергей Бадаевич отставил руку с телефоном в сторону, качнул головой и еле слышно усмехнулся: «Ну артист, ну, орёл. Как он естественно играет».

— Да вот, — с грустью произнёс он в трубку, и намеренно вздохнул. Если разговор записывался, нужно соответствовать. — Прими мои, как говорится… — Пояснил Никитину главное. — С какой-то сомнительной компанией напился твой президент, и поехал кататься… Обычное дело! Владивосток же, город соблазнов. Увы!

— А вторая… — Голос Игоря Ильича, как высокая струна, звенел горем.

Сергей Бадаевич подстроился под нужный тон.

— А вторая… его секретарша… Она… Тоже, увы!