Книга Истинное восприятие. Путь дхармического искусства - Чогьям Трунгпа

Опыт випашьяны много чего даёт для искусства, не только для живописи или других творческих направлений самовыражения, но и для отношений вообще – как общаться, как говорить, как готовить пищу, как подбирать себе одежду в магазине, как выбирать еду в супермаркете – для всех этих мелких деталей. Некоторые люди становятся крайне параноидальными, так как их не воспитали в культурном обществе, так сказать, и у них не было никакой возможности научиться иметь дело со всем этим. Они становятся параноидальными, агрессивными, ершистыми и набрасываются на аристократизм как на очередную блажь: «Да не надо мне этого, я и своей неотёсанностью вполне доволен». Но проблема здесь опять в агрессии. Дело не в том, что ты должен подстроиться под особую информацию или определённую традицию, под конкретные манеры поведения за столом или выбора гардероба. Это никак не связано с какой-то культурой; наоборот, оно связано с твоим инстинктом – в том, что твой инстинкт открыт и у него есть пространство, чтобы привести свой потенциал в действие. Затем, в силу самого того факта, что они являются благородными животными, люди проявляют собственные человеко-животные, обезьяноподобные, благородно-обезьяньи вкусы в любом виде.

В этой стране современное широкое искусство особенно сосредоточено на простом изображении сарказма и грубости; оно в высшей степени несносное, неприятное, грязное – и, без сомнения, заставляющее думать. Похоже, художников вполне устраивает создание таких объектов искусства, потому что им страшно передавать массам положительный посыл. Любые положительные сообщения чреваты проблемами. Самый безопасный способ вложить какой-то художественный посыл – сделать это с позиции критики существующих течений в обществе, а это очень безопасно. Можно сказать, что это тот же приём, что и в логике Нагарджуны: не стоит опираться ни на что, не надо опираться ни на какую логику. Раз у нас нет никакой философии, мы в безопасности, можем критиковать и нигилистов, и этер-налистов, и даже тех, кто занимает срединную позицию, – вот наша философия. Но всё же здесь как-то недостаёт прямоты. В конце концов, мы, буддисты, следуем Будде – Махариши, Великому Риши, который шёл по прямому пути. Так же и в искусстве важно и необходимо сделать из себя мишень. Может быть, мы станем мишенью критики за представление положительного искусства, но это будет наилучший подход. И точно то же самое в нашей повседневной жизни: не отрицать ничего, что с нами происходит (отрицание – отдельный стиль жизни), а предпринимать и являть вовне определённые шаги, такие, например, как понимание ценности красоты. Так что искусство в трансцендентном смысле становится настоящей практикой осознанности, випашьяной.

Ранее мы говорили о необходимости стать хорошим учеником чайного мастера, учась заваривать чашку чая совершенным образом и радовать этим друзей. С обычной точки зрения это в точности похоже на желание родителей, чтобы их дети выросли и стали благовоспитанными мальчиками и девочками: что ты идеально развлекаешь друзей, занимаешь их, говоришь нужные слова в нужное время, и всё идёт чисто и гладко. Но в данном случае речь идёт о чём-то гораздо большем. Если связать это с идеей практики осознанности, тогда мы имеем становление бодхисаттвы, то есть наивысшего, непревзойдённого благовоспитанного члена общества, которого только можно себе представить. Бодхисаттва известен как великий хозяин, принимающий гостей, как великий корабль, мост, дорога, гора, земля – всё, что имеет дело с людьми. Поэтому в нас заложен большой потенциал. Этот элемент можно применить и на начальном уровне практики випашьяны; нам не надо начинать сразу с таких масштабных вещей. Наши энергия, деньги, пространство и опыт могут быть ограничены, но по крайней мере мы можем начать с практического уровня развития осознавания этого потенциала.

Мы можем начать с возможности опыта випашьяны, состоящего в том, что повседневная жизнь есть произведение искусства, если смотреть на неё с позиции неагрессивности. Это очень важный момент, особенно для преодоления неуклюжести и грубости, что в данном случае является не обыкновенными неуклюжестью и грубостью, а фундаментальными, феноменологическими неуклюжестью и грубостью. Агрессия есть антиискусство. Если состояние твоего ума неагрессивно, ты чувствуешь, что ты богат, изобретателен и бесконечно вдохновлён. Когда кто-то зол и напряжён – даже если говорить о такой обычной, буквальной агрессии, как злость, – тогда она отсекает все возможности импровизации с тем, что существует в твоей жизни как часть твоего художественного таланта. Их больше нет, потому что если появляется то, с чем потенциально можно сымпровизировать, ты злишься, и эти вещи становятся досадной помехой. Тебе хочется избавиться от них, уничтожить их. Это как разгневанный человек, возвращаясь домой и не находя способа выразить свою злость, начинает швырять стулья и стучать кулаком по столу. Здесь нет ни капли артистизма – и это, мягко выражаясь, довольно жалкое зрелище.

В то же время злость и агрессия отличаются друг от друга. Если ты взаимодействуешь со своей злостью таким образом, что это вдохновляет тебя на поэзию, здесь должна быть определённая щедрость, или, по крайней мере, некая осознанность. Поэтому искусство – это не просто создание прекрасного; это всё то, с чем можно работать, в чём есть богатство. И в том, что касается искусства в повседневной жизни и практики осознанности, преодоление агрессии есть корень всякого художественного таланта, который только можно себе вообразить.

Обыкновенная правда

Символичность присутствует во всём: и когда ты просыпаешься, и когда ты чувствуешь, что ты грязный и хочешь принять душ, когда ты помылся и чувствуешь себя свежим, когда ты голоден, когда завтракаешь глазуньей с ветчиной, хлебом с вареньем, может быть, вафлями или оладьями, и когда ты готов встретить мир после сытного завтрака и кофе. Всё это – символичность.

Обычно под символом или символичностью люди понимают нечто внешнее, вроде указателя или рекламного щита, который показывает знаки – возможно, религиозного значения. Это не совсем так. Символичность связана с самим тобой, твоим внутренним существом. Иными словами, ты и есть наилучший символ самого себя. Вот что такое символичность. Тебе часто неприятно слышать себя на магнитофонной записи, а видя себя на фотографиях, ты смущаешься. Ты думаешь, что они могли бы быть и получше, и тебе не хочется видеть себя со стороны, глазами другого человека. Но, возможно, стоит присмотреться к этому явлению поближе. Ты – и карикатура на самого себя, и символ себя самого. Всё является своей собственной карикатурой. Это и есть символичность сама по себе, символичность самого опыта. Например, когда ты создаёшь визуальный символ, сначала он представляет сам себя. Идеи появляются позже. Вот в чём дело. Когда ты создаёшь интерьер в комнате, он говорит сам за себя. Потом уже люди станут придавать ему концептуальное или метафизическое значение. Поэтому всё отражает само себя, а в том, что касается тебя самого, ты символ самому себе. Символичность основывается на том, что мы лично, прямо и неопосредованно, переживаем в своей жизни: боль, удовольствие, что угодно. С такой точки зрения символичность – это состояние ума.