Книга Наказать и дать умереть - Матс Ульссон

Теперь я достаточно повзрослел, дабы понять, чем занимались женщины, выглядывавшие из окон и дверных проемов в Нюхавне. Их больше не увидишь на узких улочках. Большинство такого рода «сделок» заключается через Интернет.

Поскольку заняться мне было особенно нечем, я проводил время в барах отелей люкс или среди вооруженных шприцами наркоманов в печально известном Истедгаде.

Но и среди них не нашел никого, кто бы знал двадцатишестилетнюю «эскорт-девушку» из Польши.

Собственно, полек среди проституток осталось не так много. Их сменили женщины из Литвы, России и Молдовы, а в последнее время торговцы человеческим телом напали на еще более выгодный товар – из Африки.

Наконец однажды вечером в переулке меня остановил широкоплечий чернокожий мужчина гигантского роста и с кулаками, походившими на шары для боулинга. Он прижал меня к размалеванной граффити стене и взял за горло:

– Или покупай, или исчезни. И прекрати преследовать моих девочек.

Он был на голову выше меня, и я, несмотря на свои метр девяносто, почувствовал себя жалким заморышем. Но лишь только гигант ослабил хватку, я ткнул ему в лицо фотографию Юстины. И пока внутри огромного лысого черепа шла напряженная работа, я задумался над тем, чем занимаются владельцы многочисленных DVD- и видеобутиков в Истедгаде.

Кому ныне нужны эти видео и DVD? Все есть в Интернете, все скачивается.

Порно в первую очередь. Последний раз я заходил в порнобутик десять лет назад, а на известного рода сайты заглядываю минимум раз в неделю. Чтобы ничего не пропустить.

– Она была особенная, – кивнул на снимок гигант. – Но я никогда не работал с ней. Белые девочки много о себе думают – просто беда с ними. Ты с ней знаком?

– Ее больше нет, – сообщил я.

Он пожал плечами:

– Такое может случиться с кем угодно, с тобой или со мной. Но я знаю, кто работал с ней. Ее зовут Лоне, и она обедает в «Дане Тюрелле».

Он отпустил меня и удалился, похожий на огромную прямоугольную дверь.

Он запросто мог меня задушить, если бы захотел.

Итак, я отправился в кафе, названное в честь датского классика криминального жанра – Дана Тюрелля. Оно располагалось на Большой Регнегаде. Этот район приобрел популярность, когда старые дома скупили рекламные агентства, а в местных бутиках появилась одежда от известных датских дизайнеров.

Просторный, светлый зал кафе напоминал о французских бистро. Прошло три дня, соответственно три обеда, прежде чем бармен с окладистой светлой бородой указал мне на женщину по имени Лоне.

У нее были коротко стриженные, почти белые волосы. Перед ней на столике лежали ноутбук и огромный ежедневник. В строгом черном костюме и светлой блузке, она больше походила на бизнес-леди, чем на проститутку. Разве что юбка коротковата, но ведь и это зависит от рода бизнеса.

Лоне ела салат с копченым лососем, который запивала белым вином. Она казалась подавленной. Взглянув на фото, пожала плечами и заговорила лишь после того, как я сообщил ей о смерти Юстины.

– Ты коп? – спросила она.

– Нет, – успокоил я. – Жаль, что здесь никто не может о ней рассказать.

– Она работала в одиночку. – Лоне как ни в чем не бывало ковыряла вилкой салат.

– Она умерла в Мальмё. Не знаешь, был у нее там кто-нибудь?

– Нет, мы почти не общались. Она, как я слышала, обслуживала особых клиентов. Кто-то говорил, что она катается в Мальмё как минимум раз в месяц. К одному типу, который ей хорошо платил. Она мечтала разбогатеть и уехать в Америку.

Но Юстина Каспршик не разбогатела и никуда не уехала. Она умерла в отеле в Мальмё, и скоро ее прах будет погребен в мемориальной роще.

Вечер в Копенгагене выдался на редкость ветреным и холодным. Когда я уезжал на Центральный вокзал, вовсю хлестал дождь.

Поезд до Мальмё идет под землей – в такое трудно было поверить в годы моего детства.

Я не знал, что думает обо мне инспектор Эва Монссон и почему соглашается на встречи, но она оставалась моим единственным источником информации, единственной путеводной ниточкой во всей истории. Кроме того, иногда мне нравилось просто болтать с ней – о музыке, кино или телесериалах.

Ей, как она призналась, было тридцать восемь лет. Про себя я добавил, что она одинока, хотя инспектор об этом не упоминала.

Однажды мы ужинали в «Кин-Лонге». В тот вечер Чьен предлагал гостям особое меню, с каракатицами, креветками и рыбой. Он был худой и выглядел не старше двадцати пяти. Чьен довольно бегло говорил на сконском диалекте, разве забавная интонация выдавала в нем иностранца. Но главное – у него подавали настоящую китайскую еду, в отличие от других подобных заведений Мальмё.

– И зачем это кому-то понадобилось укладывать мертвую женщину в постель с наклюкавшейся звездой шведского рока, пусть даже далеко не первой величины? Думаю, вы тоже задавались этим вопросом? – обратился я к Эве.

– Разумеется.

– И?..

– А сами-то вы что об этом думаете?

Эва Монссон любила отвечать вопросом на вопрос. Еще одна ее манера вести беседу, помимо привычки неожиданно направлять разговор в другое русло.

– Полагаю, это могло получиться совершенно непреднамеренно, – рассудил я. – Жертва была проституткой, а они иногда имеют дело с извращенцами. Так далеко ли до трагической развязки?

– Правдоподобный сценарий, – задумчиво кивнула Эва. – А этот извращенец не мог быть рок-певцом?

– Не исключено, – согласился я. – Как Майкл Хатчинс из INXS. Хотя он, насколько я знаю, решал свои проблемы в одиночку. Онанировал в гостиничном номере, а потом повесился. Что же касается нашего убийцы, думаю, он метил именно в Томми Санделля. Не в смысле подставить его и засадить за решетку, а просто наказать. Мне кажется, этот человек очень расстроился оттого, что именно я обнаружил в комнате труп Юстины. Он сделал все, чтобы первым ее увидел Томми.

– Но почему? – удивилась Эва.

Честно говоря, эту версию я и сам не успел продумать как следует. Даже странно, что так поспешно ее озвучил.

– Может, потому, что Томми играл такой паршивый блюз, – пошутил я. – Мне приходилось сталкиваться с любителями блюза по работе. Умом они не отличаются, зато фанатично преданы жанру. Среди них попадаются настоящие экстремисты. Бен Ладен младенец по сравнению с ними.

Эва Монссон рассмеялась.

– Где сейчас Санделль? – спросил я. – Можно поговорить с ним?

– Нет, к нему не пускают никого, кроме адвоката. И газет ему не дают, по крайней мере тех, где пишут о его деле. Все мы ждем неизвестно чего, в результате до сих пор ничего не нашли и ничего не знаем. Но Санделля нельзя держать за решеткой до второго пришествия, и скоро его, так или иначе, придется отпустить. И все-таки почему вы думаете, что убийца метил в Санделля?