Книга Горец. Вверх по течению - Дмитрий Старицкий

Наедине с Эликой удалось побыть только на карусели, которую крутили на ярмарочной площади через блок три стерха. И разговор наш начался, как у баб то водиться с упреков. О том, что я такой подлый соблазнил невинную девушку и бросил ее, удрав в армию. Вот так вот. Ни больше, ни меньше. Пришлось наобещать ей, что я обязательно к ней вернусь, как отслужу. При этом про себя подумал, что три года срок долгий. Там или шах, или ишак…

— Смотри, не обмани… А я тебя обязательно дождусь, — в свою очередь пообещала она.

— С чего ты решила, что я тебя должен обмануть?

— Кто вас знает… — тихо проговорила девушка.

— Кого нас? Не понял?

Элика немного помолчала, а потом, на что‑то решившись, выпалила.

— Вас. Пришельцев из тех миров, в которые от нас ушли наши боги, — выпалила она.

Отсидеться в тылу на какой‑либо важной стратегической стройке мне не выпало. Нас все‑таки отправили на войну.

После того как империя потеснив южных соседей все же вышла к так вожделенному теплому морю, причем в месте удобном для строительства крупного порта, ей войну объявила Винетия — юго — западный сосед по горному массиву. Не понравилось тамошнему герцогу, что империя может в южных морях иметь свой собственный флот. А попросту испугались винеты конкурентов на своих традиционных торговых путях.

Вот нас и бросают на пограничный горный перевал.

Следующий после увольнения день ознаменовался массовым приездом 'покупателей'. Традиционные горные стрелки, стройбат и служба военных сообщений, куда отобрали тех грамотных, кто знал общеимперский язык. Судя по цветам обшлагов выданных нам мундиров, такое решение по нам было принято заранее, кроме железнодорожников, которым только сейчас выдали на кепи серебряное вагонное колесо с крылышками и молниями.

Горным стрелкам их новый белобрысый фельдфебель дал полчаса на сборы и вскоре счастливчики радостно утопали за ним в раскрытые ворота. Сборный пункт всем уже порядком надоел, если честно. Скучно тут после лагерей.

Шибко грамотных оставили в городе еще на полгода изучать телеграф. Ходил завистливый слух, что после этой учебки они сразу выйдут унтер — офицерами и служить будут как белые люди на станциях железной дороги. С буфетом. Вот говорила мама мне: учи общеимперский… как бы заранее знать…

За оставшимися стройбатовцами, то есть нами уже, привалила целая толпа унтеров и ефрейторов, да такая, что им новобранцев на всех не хватило. И смех и грех… Чуть до мордобоя среди них не дошло. Бурный спор разрешило местное начальство, разделив нас на квоты, по пять человек, а квоты предложили тянуть по жребию, чтобы никому не было обидно.

Недовольных таким решением послали в летние лагеря. Готовить пополнение себе самим. И некоторые унтера на такое согласились.

Остальные тянули жребий. Мы достались худому рыжему унтер — офицеру по фамилии Зрвезз, которого между собой сразу же окрестили Зверем, чтобы язык не ломать. Он был коренным имперцем с нижних земель, но рецкую речь понимал. И даже говорил… ну… как 'джамшут' по — русски на московской стройке. Может даже немного лучше.

Первое что бы от него услышали, была фраза.

— Расправить головной уборы. А то на голове не кепка, а женский половой член.

В общем, Зверь нам сразу понравился. Особенно тем, что он никогда никуда не торопился и что удивительно везде успевал. И никогда никого не грузил сверх необходимого.

Время собраться он нам дал до обеда и куда‑то ушел.

Снова мы Зверя мы увидели уже в столовой, где он с удовольствием уплетал супчик от нашего повара и просил добавки. Повар на сборном пункте всегда готовил вкусно, но после того как в расположении повесили интенданта еда на нашем столе еще и обильней.

Довольный сытый унтер повел нас куда‑то на задворки железнодорожных пакгаузов, где нас дожидались два ефрейтора, которые сразу же доложились, что все заказанное для батальона уже подобрано. Осталось только расписаться и погрузить.

Подогнали десяток фур с ездовыми. Каждая запряженная парой стерхов. И следующие три часа мы провели в увлекательном армейском занятии: круглое таскать, квадратное катать. Получали кирки, лопаты, черенки для них, треноги, какие‑то приборы в деревянных коробках с лямками для ношения на спине, длинные складные линейки шириной в шесть сантиметров. Напоследок жвачное довольствие на себя и стерхов, посуду и котел.

Прокрутились меж шести пакгаузов почти до вечера, и я уже грешным делом подумал, что сейчас вернемся обратно в город на ужин, но обломился. Зверь выстроил обоз и покатил сам на первой повозке из города на запад. Туда где не было железной дороги.

Кстати заметить, что ни у кого из нас оружия не было. Ни у новичков, ни у старичков.

Уже в сумерках, отъехав от города километров шесть, наткнулись на костер в лесопосадке. У костра на седле сидел целый инженер — капитан и что‑то кашеварил на огне. Его верховая лошадь (настоящая соловая лошадь, не стерх) стреноженная паслась неподалеку.

Встретил нас с претензией, высказанной на рецком.

— Зрвезз, что так долго? Кулеш вот — вот перестоит.

— Осмелюсь заметить, господин инженер — капитан, — ответил ему унтер на том же языке, — горячий сырой не бывает.

Кулешик на вкус был так себе, но мы их подхалимажа его похвалили.

— А теперь по очереди рассказывайте о себе, — приказал капитан, когда мы облизали ложки. — А Зрвезз пока нам чай поставит по — рыбачьему. Надеюсь, сахар получили?

— Так точно, — хором гаркнули ефрейтора.

И началась моя служба с того что меня поставили часовым в первую смену. Наверное, чтобы лопаты у нас не сперли, пока мы тут в лесопосадке дрыхнем.

Я грешным делом думал, что это и есть весь наш отряд: один офицер, один унтер, два ефрейтора, девять ездовых и пять новобранцев, но обломался в своих предположениях.

Петляя по дорогам предгорий, останавливаясь на отдых в зажиточных деревнях, мы посетили еще пяток аккуратных городков, в которых приняли в свой коллектив пару юных юнкеров из военно — инженерной академии на своих лошадях, трех свежих только — только выпущенных из учебки унтеров, и два взвода призывников, но этих уже за пределами Реции нам навязали. Не все они были рецами, но объединяло всех знание рецкого языка.

Юнкера по направлению были приписаны к батальону на летнюю войсковую практику. Да и унтера оказались не просто унтера, а целыми техник — унтер — офицерами, потому как что‑то успели закончить на гражданке с квалификацией техника — строителя.

Империя вообще тут как я понял весьма и весьма лоскутная, народов и языков в ней много, как и диалектов общеимперского. И по возможности формируются в армии такие вот 'национальные' образования, для лучшего понимания военными друг друга в боевой обстановке. А офицеры в обязательном порядке должны знать как язык своих солдат, так и общеимперский. Наша часть как я выяснил, имеет наименование Рецкий военно — строительный горный батальон и дислоцируется где‑то на границе с Хельуэцкой горной республикой.