Книга Если бросить камень вверх - Елена Усачева

В записных книжках у мамы обитал обычный бардак. Листочки, листочки. По маминому настроению можно классифицировать бардак. Обыкновенный – вещи разбросаны в упорядоченности, то есть любая вещь лежит здесь почему-то. Взрывной – так бывает после срочного поиска нужной вещи, все просто разбросано. Усложненный – к разбросанным вещам прибавляется что-то критично упавшее – горшок с подоконника, так, чтобы земля рассыпалась, или коробка с карандашами, так, чтобы половина поломалась. Катастрофический – вещи в таком положении лежат несколько дней, и хозяйка теряет логику распределения их в пространстве. Это самая страшная штука – найти ничего нельзя.

Сейчас у мамы найти что-нибудь было можно, но для этого нужна была сама мама. Саша же решила все сделать сама, чтобы потом ее никто ни в чем не упрекал. Открыла на компьютере письмо отца. Вот он – телефон. И не надо ломать голову. У отца все под контролем! Математик все же.

Звонить было страшно. Хотя и непонятно, чего тут бояться. Ну, отругают. Ну, не захотят говорить. Человек-то на другом конце провода невидимый, тоже сидит с трубкой. Он сейчас зол, договорился о встрече, а того, с кем договорился, нет. И вот этот человек звонит. Что-то лепечет… Оправдывается.

Саша побежала к себе в комнату, оживила ноутбук. Тьма был в чате. Долго ему объяснять не пришлось. На удивление понятливый человек. Он позвонит. Он все сделает! Мужской голос – то, что нужно!

– Сашка! А мы жрать сегодня будем?

Голос звучал из кухни. Как это Арсений ухитрился проскочить в квартиру незамеченным? Вошел, дверь закрыл, разулся, разгромил кухню. Он сидел за барной стойкой, тянул одну за другой пластинки из коробки с хлебцами. Ее любимые хлебцы! Что, другое найти не мог?

Саша вздохнула, прогоняя раздражение.

– Ну, вот тебе еда. – С потерей хлебцев пришлось смириться.

Можно было поставить чайник. Чай был, отец его вез отовсюду. Хотя зачем Сеньке чай? Он уже где-то был. Губы опять перемазаны кетчупом.

– Во-первых, руки надо мыть, заодно и в зеркало посмотришься, а потом – где деньги?

– Там только на бигмак и осталось! – заголосил Сеня, обваливаясь с высокого табурета.

– Каждый день последние? – неслась за ним Саша. – Ты сказал, что все матери отдал.

– Это было все!

Дверь захлопнулась.

– Врун! – стукнула по перегородке Саша. – Ты отдал, но не все! Зачем тебе столько денег?

– Я жить хочу! – провыл Сенька.

– А я тебя убить, – прошептала Саша. – И вообще – так не бывает! Не может быть все и сразу! Столько счастья не выдают одному! Хочу поделиться.

Дверь распахнулась. Лицо у Сеньки было зеленым.

– Болит, – прошептал он и рухнул на порог.

Саша метнулась туда-сюда, подумала про отца. Хотела набрать маму. Но пальцы сами нашли телефон Тьмы.

– «Скорую» вызывай.

Тьма был склонен к радикальным методам. Врачи тоже. Они поставили клизму. Сенька сменил цвет лица с зеленого на красный. Лежал, отвернувшись к стене. Врачи лениво подшучивали. Один был невысокий, пожилой, с грустным усталым лицом. Второй высокий, хмурый, все поглаживал себя по карману халата.

– Желудок ничем не перегружаем, – бубнил пожилой. – Соблюдаем диету. Ничего острого, соленого. Кашу на воде варите. У вас телефон звонит. И белый хлеб исключите.

Саша кивала, пока до нее не дошло, что телефон и правда звонит. А вернее, уже отзвенел. Неужели мама вернулась?

Врачи ушли, унеся с собой резкие запахи.

Сенька перевернулся на спину, смотрел в потолок.

– Не помер? – уточнила Саша.

– Передумал. Мне на сборы.

– Деньги отдай!

– Кончились.

Опять зазвонил телефон. Бабушка спрашивала, приедут ли они сегодня в гости.

– У нас Сенька разболелся. И мамы нет.

– Могли бы предупредить, – резала сталью голоса бабушка.

– Все так внезапно.

Саша вспоминала, почему сегодняшний день получился таким сумбурным. По всему выходило – виноват Тьма. Или мама? Но кто-то ведь виноват.

– Это ты виновата! – кричала бабушка. – Мы же договорились!

Саша смотрела на маски индейцев. Они покачивались под рукой, соглашаясь.

– Неужели так трудно было собраться? Где мать?

Где-то.

– Я готовила, старалась. Варвара ждет!

Бедная Варвара.

– От вас никто не просит ничего сверхъестественного. Что у вас там происходит?

Кто бы знал, что происходит.

Бабушка выпустила пар и закончила разговор. Саша погладила длинноносого индейца. Интересно, есть на свете люди, которые никогда не сомневаются? Вот бы пожить вместо них. Хотя бы чуть-чуть.

Саша успела пожалеть себя. Потом еще немного пожалеть. Затем сделать английский, а потом в чате появился Тьма.

– Завтра в три, – коротко сообщил он.

Мозг закипел, пытаясь соединить историю Англии с тремя часами дня. Щелкнуло – встреча, заказчик.

И как это Тьма ничего не боится? Ему все по фигу. Он может к директору пойти, если потребуется. Договорился на три. Гений! Все было бы и дальше гениально, если бы мама не поссорилась с бабушкой.

Бабушка нагрянула неожиданно на следующее утро. Сказала, что ей надо к врачу, что Варваре нужно время от времени видеть мать. Но мама спала. Артем, похахатывая, путался в шнурках кроссовок. Вчерашняя «Скорая» смылась на бурных порогах времени, не оставив в его душе никакого осадка. Варвара в руках сестры таяла, искрясь улыбкой.

– В сумке еда. В пакетах продукты. Я смотрю, у вас опять пустой холодильник.

Бабушка не глядела по сторонам. Она скептически изучала принесенные вещи.

– Я не знаю, что с вами делать. Вы какие-то совсем не от мира сего. Буди мать.

– Она не встанет.

Грохот и шум, устроенные в коридоре, маму не разбудили. Даже если она и откроет сейчас глаза, то смысла не будет никакого.

– Решайте сами! Дальше так продолжаться не может.

– Пока, баб! – Арсений махнул куском колбасы, ухваченным из пакета.

– Вы издеваетесь? Мне в школу! – прошипела Саша.

Варвара перестала улыбаться.

– У тебя мать, с ней и решай.

Дверь за Арсением закрыться не успела. Зато бабушка хлопнула ею от души. Варвара заплакала.

– Может, есть пора?

Есть и правда хотелось.

Аппетит у Варвары был хороший – семейная черта. Что радовало. У них в семье сильно не расслаблялись. Тут зазеваешься – последний кусок хлеба из-под носа уведут. Вот у деда семья была – девять дядьев и теток. Томская губерния. Росли без отца. По праздникам дед-академик любит вспоминать, как сутками стоял за хлебом. И ничего, все выжили. Вряд ли в той семье за каждым бегали и уговаривали сесть за стол.