Книга Романовы. Запретная любовь в мемуарах фрейлин - Игорь Оболенский

Князь Кипиани был избран предводителем дворянства Кутаисской губернии. Также он был известен, как один из переводчиков на грузинский язык «Короля Лира».

Во время срока действий его полномочий тогдашний Наместник царя на Кавказе (князь Дондуков-Корсаков. — Прим. перевод.) сделался весьма непопулярным среди грузин. И когда в свое имение в Боржоми приехал великий князь Михаил Николаевич, князь Кипиани возглавил делегацию грузин и представил великому князю жалобу на Наместника. Детали той встречи затем были подробно описаны в листовках, которые разошлись по всей стране. И мы, среди прочих, смогли познакомиться с ними.

Вскоре после этого бедного Кипиани, которому было 75 лет, обнаружили связанным в своей постели и с разбитым черепом. Всем грузинам было очевидно, кто виновен в его гибели.

Похоронная процессия, во главе которой шествовали мой брат Георгий и князь Орбелиани, проследовала мимо Дворца Наместника, несмотря на официальный запрет на шествие.

Брату приказали покинуть Тифлис. На время Георгий и его жена уехали в Крым. Мы с Михаилом присоединились к ним.

(За время вынужденного отсутствия в Грузии Шарвашидзе побывал и в Европе. В казино Монте-Карло с ним произошел забавный случай. В тот вечер, когда в казино появился Георгий, один француз выиграл огромную сумму. И высокомерно поглядывая на окружающих, спросил, нет ли желающих сыграть с ним.

К нему подошел Светлейший князь Шарвашидзе, положил на игральный стол свою визитную карточку и назвал ставку, которая составляла всю сумму выигрыша.

По воспоминанию правнучки Светлейшего князя, Георгий выиграл! А получив деньги, подозвал к себе гарсона и отдал ему их на чай.

Потом этот молодой человек открыл на полученные деньги собственное казино и очень разбогател. — Прим. перевод.)

Когда Георгий вернулся на Кавказ, то стремился к тому, чтобы его случай был предан открытому суду. Но ему сказали, что в этом нет никакой необходимости, так как император проявил великодушие, простил его и забыл о прошлом.

Тем не менее великодушие императора не компенсировало то отношение, которое Георгий встретил со стороны правителя Тифлиса. Брат считал, что его не за что прощать и нечего забывать. Вскоре после этого он подал на имя императора рапорт об отставке.

Будучи фрейлиной, я, конечно же, должна была быть представлена императрице Марии Федоровне, которую я знала еще царевной, когда она посещала Скерневицы.

Прибыв на представление в Аничков дворец, я узнала, что император Александр Третий тоже выразил пожелание увидеть меня.

Он был болен, и я запомнила, что в ответ на мои слова: «Как мило видеть вас снова в добром здравии», он ответил довольно грустно: «Не совсем в добром».

Через несколько месяцев он скончался в Ялте в 1894 году…

Глава 9

В течение 1895–1896 годов я стала свидетельницей доброго поступка мадемуазель Шиповой, фрейлины принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской.

Когда принц и принцесса отправились в Ниццу, фрейлина пригласила меня присоединиться к ним. Я приняла приглашение и запомнила, как мадемуазель Шипова встретила меня и отвезла в отель.

Там она настояла на том, чтобы я осталась в своем дорожном костюме (фланелевой блузе и твидовой юбке) и могла отдохнуть с дороги. А вечером составила мне компанию при игре в карты.

Среди гостей была принцесса Баденская, сестра принца Ольденбургского. Из Ниццы мы все вместе поехали в Сарден, что неподалеку от Франкфурта-на-Майне.

Здесь принцесса Ольденбургская предложила мне постоянно жить с ней и ее мужем. И с этого момента начался один из самых восхитительных и интересных периодов моей жизни. Эти двое дорогих моему сердцу людей были так добры ко мне, что я никогда не найду слов, достойных описать их.

Я хочу сказать несколько слов об истории семейств принцев Ольденбургских и герцогов Лейхтенбергских, которые были представлены личностями принца Александра и его жены, принцессы Евгении.

Первым принцем Ольденбургским, который приехал из Германии в Россию, стал принц Георгий. Он женился на великой княжне Екатерине, дочери императора Павла.

Екатерина Павловна была любимой сестрой императора Александра Первого. Говорили, что Наполеон просил ее руки. И отказ ее брата, сказавшего, что он не выдаст сестру замуж «за узурпатора», стал одной из причин вторжения французов в Россию в 1812 году.

После женитьбы принц Георгий Ольденбургский был назначен губернатором Твери. Его сын Петр был русским и по своей ментальности, и по месту рождения. В память о его усилиях, направленных на заботу о благосостоянии русского народа, на Литейном проспекте в Петербурге ему был установлен памятник.

Есть забавный анекдот, иллюстрирующий человеколюбие принца Петра. Когда его сын Александр был командующим петербургским гарнизоном, принц Петр ехал по городу в своей карете и увидал пьяного солдата. Опасаясь, как бы служивый в таком состоянии не попался на глаза его сыну и тот не арестовал его, принц Петр Ольденбургский остановил карету и посадил в нее подвыпившего военного. О том, что произошло с нарушителем устава дальше, история умалчивает.

Принцесса Евгения Ольденбургская, жена Александра, была урожденной герцогиней Лейхтенбергской. Ее мать, старшая и любимая дочь императора Николая Первого, вышла замуж за герцога Максимилиана Лейхтенбергского, внука Жозефины Богарне (впоследствии супруги французского императора Наполеона Первого).

Герцог и герцогиня Лейхтенбергские были знамениты своей красотой. Их дочь, моя подруга, принцесса Евгения Ольденбургская, была очень привлекательна внешне и, хоть и не высока ростом, держала себя с чрезвычайным достоинством. По характеру она была спокойна и уравновешена, что заметно по ее письмам.

Привычки принцессы были почти спартанские, а ее пристрастия в одежде были самыми простыми. Она никогда не проявляла ни малейшего интереса к сплетням и скандалам, а потому обстановка во дворце Ольденбургских была абсолютно свободна от каких бы то ни было интриг.

Принц Александр был полной противоположностью своей супруге. В некоторых случаях он мог вспылить и прийти в неописуемую ярость. Но причиной его гнева никогда не являлись какие-то личные счеты или мелкие вещи.

Объектами его неудовольствия становились люди некомпетентные и бездеятельные, чьи слабости он рассматривал как ущерб интересам всего общества.

Иногда его обвиняли в неожиданных вспышках гнева, которыми он, наверное, был обязан своему предку, императору Павлу Первому. Но на самом деле, я уверена, это случалось, только когда он замечал, что кто-то менее целеустремлен и усерден, чем он, а вовсе не из-за желания просто осудить или покритиковать из вредности.

Его энергия была удивительна, а способности переносить боль и созидать были сродни гениальности. Поэтому, возможно, и возникал время от времени недостаток терпения при общении с теми, кто был лишен такого дара.