Книга Чужими руками - Юля Григорьева

Не было этого! Хорошо мы жили. Ни разу я не видела, чтобы Вася страдал воспоминаниями. Потому что он, прямо скажем, обыкновенный мужик. Звезд с неба не хватает.

Тогда чем же его Лизка так околдовала? Четыре года назад не смогла удержать, а теперь с легкостью не только вернула, но и на убийство жены в два счета уговорила? Почему он сразу же к ней помчался? Виноватым себя чувствовал? Или проснулось что-то в душе?

Скорее всего – и то и другое. Думал он про Лизку. Не то чтобы мечтал о ней, а виноватым себя чувствовал, что поступил с ней подло. И мысли эти не давали ему покоя. Так что еще вопрос: кто его обворожил? Недоглядела я. Гордыня обуяла. Уверена была, что вытравила Лизку из его сердца начисто.

Ну хорошо. Встретились они. Из едва тлевшей в глубине души искры разгорелось пламя новой любви. Но как, почему он согласился убить меня?

И тут ловлю себя на мысли, что занимаюсь я, мягко говоря, фигней. Ты чего, дура стриженая, копаешься в мотивах двух негодяев? Тебе что, легче станет, если за секунду до того, как твой муж ошарашит тебя по башке кувалдой, ты вдруг постигнешь, какие чувства подвигли его на это? Ты думай о том, что делать! А в мотивах Васиных и Лизкиных пусть следователь копается. Если они тебя грохнут, если их повяжут, то в обвинительном заключении будет написано: «по предварительному сговору», «имея умысел на убийство». Сухие, казенные фразы. Ты что, не начиталась этих штампованных формулировок, когда секретарем в суде работала? Что же мне делать? Как разрушить злодейский замысел сестрички? В ментовку заявление написать? Пустое. Те, как наши под Сталинградом, будут до последнего упираться, чтобы его не принять. Потому что обиженные или напуганные жены к ним косяками ходят. А потом, если дело все-таки закрутится, с таким же упорством умоляют ментов все вернуть в исходное состояние. Плавали. Знаем.

Правда, резон в заяве все-таки есть. Если и заявление настрочить, и Васе сказать, что я про их план злодейский знаю. Он, конечно, пойдет в отказ, но это мелочи. Потому что после такого хода с моей стороны попытка довести дело до конца – это уже глупость несусветная. Откажутся они от плана. Лизка уедет несолоно хлебавши. А что потом делать? Разводиться с Васей? Не вопрос.

В замке заворочался ключ. На ходу вытираю руки фартуком. Вася разувается у входной двери. Сразу вижу, что мужик мой не в себе. Губы бледные, глаза бегают, руки ходуном ходят.

– Привет! Ты что так поздно?

Изо всех сил стараюсь говорить спокойно. Нельзя допустить, чтобы он что-то заметил.

– Колесо спустило. На шиномонтаж заезжал. А там очередь.

– А телефон разрядился… – помогаю я ему.

– С телефоном все в порядке. Но я же не думал, что они так долго копаться будут. Ты давно пришла?

– Ужин уже приготовила. Есть будешь?

– Да! – силится он улыбнуться. – Что-то я сегодня проголодался. До кухни не знаю как дойти. Сейчас тебя прямо здесь схаваю.

Он обнимает меня, тычется губами в щеку. А губы холодные, как у покойника. И руки – как крюки. Обнимает, а самому противно. Ну, Василий!

Выскальзываю из его объятий и иду в кухню. На ходу бросаю:

– Залезь сначала в душ. От тебя не пойму чем пахнет. То ли машиной, то ли бабой чужой.

Зря, наверное, я это сказала? Вася мужик мнительный. И далеко не смельчак. Как бы не начал дергаться.

Но Василий меня удивил. Уже второй раз за сегодня!

– Все-то тебе бабы мерещатся! – пробурчал он перед тем, как скрыться в ванной. – Придется, наверное, в самом деле какую-нибудь прижать к берёзе. Чтобы не зря обвинения твои выслушивать.

Я хлопаю глазами. Хорошо, что он меня сейчас не видит. Ты только посмотри, как осмелел! Быстро же тебя моя сестричка перевоспитала!

Василий появляется на кухне. Садится за стол. Ставлю перед ним тарелку с жареной картошкой и двумя сосисками. Сама сажусь напротив. Подпираю щеку рукой и смотрю на него. Он начинает есть. Голова опущена. В мою сторону старается не смотреть.

– Ты чего сегодня смурной какой-то? Что-то на работе?

– Вроде все путем. Голова побаливает. Сейчас поем и спать завалюсь.

– Чай пить будешь?

– Нет. Не хочу.

Потом поднимает голову, смотрит на меня. В зрачках тьма египетская. То ли печаль, то ли злоба, то ли не знаю что.

– А сама чего не ешь?

– Не хочу. Нахваталась, пока готовила.

Несколько минут сидим молча. Василий смел все, что было в тарелке. И тупо смотрит в нее.

– Добавку дать?

Он торопливо кивает. Снова закидывает в рот картошку, рвет зубами сосиску. Какой же ты негодяй, Васенька! Обдумываешь, как жену замочить, а жрать у нее просишь! Но и я не с Урала.

– Чего тебе на выходные наготовить?

– Ты куда-то уезжаешь? – вскидывает голову Василий: – Куда?

– Я же тебе говорила! В пятницу. На корпоратив. Вернусь в понедельник. Сразу на работу. Так что у тебя, милый, намечается почти трое суток холостяцкой жизни. Неужели о таком счастье можно забыть?

– Честно, не помню, – говорит Вася.

Я ему верю. Потому что сама не помню, чтобы говорила. Все момент выбирала. Мог ведь и заартачиться. Результат от его взбрыкиваний всегда нулевой. Я все равно еду, куда хочу. Во всяком случае, раньше всегда так было. Ну а в сегодняшней ситуации все иначе. Теперь ему только на руку, что жена на три дня смоется.

– Залезу-ка я в ванну! – говорю я, вставая. – Поешь, сложи посуду в раковину. Я потом вымою.

Пока набирается вода, стою перед зеркалом и снимаю макияж. На меня смотрит красивое, совсем еще молодое лицо без признаков морщинок. Только глаза подсвечивают затаенной грустью. Когда же ты, девушка, сможешь назвать себя счастливой?

Над ванной высокая шапка густой и невесомой пены. Такой белой, что даже отливает синевой. Забираюсь в нее по самое горло и долго лежу, наслаждаясь ласковым теплом. Много ли человеку нужно для счастья? Когда же вы все оставите меня в покое? Босс со своими прихотями и дурацкими заданиями. Супермен с капризами девичьими. Лизка с шизофренической идеей мести. Василий с отчаянной отвагой записного труса. Петрович с фанатичной любовью к червонцам. Илларионовна с болезненной ненавистью. Все. Как вы мне надоели! Куда бы от всех вас скрыться?

Ловлю себя на мысли, что начинаю свыкаться с ролью смертницы. Я способна рассуждать о том, хватит ли у двух негодяев фантазии придумать что-нибудь экзотическое. Или меня ждет банальная удавка? Даже хихикнула от сумасшедшей идеи: а может быть, помочь вам, Вася и Лизонька? Взять да и захлебнуться сейчас в этой ласковой водичке? Интересно, Вася обрадуется или испугается?

Нет, господа! – поднимается во мне непримиримая волна упрямства, заквашенная на любви к жизни. Чтобы я добровольно помогла вам? Не дождетесь! Я вас самих еще заставлю дрожать от страха за свои подленькие душонки!