Книга Сердце бога - Анна и Сергей Литвиновы

Она отмахнулась:

– Това не е моето одеяло[8].

* * *

Гостиница «Бурятия» находилась бог знает где, неподалеку от ВДНХ, и у новых знакомых достало времени, чтобы поговорить в дороге, узнать друг друга лучше. Метро к выставке тогда еще не провели, и дорога на трамвае, метро и снова на трамвае заняла едва ли не полтора часа. В вагонах на друзей посматривали с нескрываемым любопытством, иные даже пальцем украдкой показывали: иностранцы!

Говорили на русском, которым Мария владела значительно лучше, чем показалось в момент задержания. Произносила слова с забавным акцентом, неправильно ставила ударения, и мягкие согласные звучали у нее как твердые, а вместо «е» получалось «э»: «рэшитэлно… бэзпроблэмно… нэгативно…» Иногда, в сложных случаях, переходили на английский, и для Владика это было удивительно: он впервые говорил на иностранном вне занятий и радовался, что собеседница его понимала – да и он ее! А лучше других иностранных наречий болгарка, как оказалось, владела французским – но его ни Рыжов, ни Иноземцев не знали, помимо фраз, почерпнутых в «Двенадцати стульях»: «Же не манж па сис жюр…»

Стоичкова, как выяснилось, проживала в приморском городе Варна, училась в местном университете на инженера-электрика. Ее включили в болгарскую делегацию, приехавшую на фестиваль, потому что она прилично танцевала и была солисткой ансамбля народного танца. Ансамбль давал в Москве целых три концерта. И вообще, для нее СССР – не первая заграничная поездка. Она бывала на гастролях в странах народной демократии – Польше и Венгрии, да еще целый месяц прожила в Париже. А французский знала в совершенстве, потому что у нее дед был француз (сейчас он умер), а мама – преподавательница этого языка в варненской школе.

Друзьям было чем похвастаться в ответ, но не слишком: бывать за границей оба даже не помышляли. Правда, учились они не где-нибудь, а в авиационном, и жили, втроем с Виленом, в самой настоящей мансарде (что мансарда у них с удобствами во дворе, парни умолчали).

– Как тебе Москва? – отчасти в пику задали они ей дежурный вопрос. (Чем может похвастаться ее Варна по сравнению с Белокаменной!) Ждали, что девушка рассыплется комплиментами в адрес столицы мира и социализма. Однако она пожала плечами:

– Добрэ. Кремль е много красива. Но Москва не располага с достатычно кафената, кыдете можете да седнете и да говорите с приятел.

– Ага, – понял Радий, – в Москве кафе тебе мало, где можно с приятелем посидеть. – И подпустил шпильку: – И потому ты с тем бугаем в лес пошла.

У девушки аж слезы на глазах выступили:

– Бих искал неформален разговор с приятел от Русия. Той ме покане да се расходим в парка.

– Чего-чего? – не понял Владик.

– В парк тот бугай ее пригласил, – пояснил более способный к языкам Радий.

В дальнейшем девушка снова перескочила на английский и сообщила, что парень стал грубо приставать к ней, она старалась отбиться, и в самый нужный момент появились они, русские братья. Завершила свой монолог девушка снова по-болгарски, с сильным и искренним чувством:

– Благодаря ви, братя, че ми спаси от него.

Неизвестно, правдой было то, что она рассказала, или нет, но девушке хотелось верить. И взгляд ее был одновременно и невинный, и манящий. Волосы – черные, а глаза светлые, с темным ободком. Владик никогда раньше не видел таких глаз. Он чувствовал, как внутри у него все переворачивается при каждом взгляде на эту девушку. Он, пожалуй, влюбился в нее.

До гостиницы они добрались, когда стало совсем темно. На входе их встретил швейцар, а рядом – дама с многопудовым бюстом и пара комсомольцев в белых рубашках с красными повязками на предплечьях:

– Ваши пропуска, молодые люди!

Белый клочок бумаги – пропуск в гостиницу – имела только Мария, друзей внутрь не пустили самым категорическим образом. Теперь становилось ясно, почему желающим уединяться во время фестиваля приходилось искать укромные уголки в лесах и парках столицы. Болгарка, не смущаясь большого количества посторонних, чмокнула на прощание в щеку своих, как она сказала, «спасителей». а еще позвала их на концерт своего ансамбля и вручила каждому пригласительный билет.

Владик и Радий вышли из «Бурятии» и не спеша отправились назад к остановке трамвая.

– Как думаешь, – задумчиво спросил друга Иноземцев, – она правду сказала насчет того бугая? Что пошла с ним просто поговорить, а он силой напал?

– Да какая разница, Владик?! – удивился Радий. – Нам-то что?

– А то, что мне эта Мария понравилась.

– И ты хочешь за ней приударить? – насмешливо осведомился друг.

– Да, хочу! А ты что, против?

– А я-то при чем? Хочешь приударить – давай, дерзай.

– Ты мешать не будешь? Если будешь, тогда давай драться.

– Ох, нет! Я скромно удаляюсь, – и друг беспечно засвистал.

…Как следствие этого разговора, на концерт ансамбля, в котором участвовала Мария, в клуб электролампового завода явился один Владик. Билет Радия он подарил у входа какой-то толстой девчонке.

Ансамбль в основном исполнял народные болгарские танцы, но имелись в программе и французский танец, и ирландский. И еще они выучили, как сказала их руководительница, специально к фестивалю русскую народную пляску, украинскую и грузинскую. Мария танцевала хорошо, а в нескольких номерах даже солировала. Владик с замиранием сердца наблюдал, как ее юбка с вышивкой взлетает и плещется вокруг стройных ножек, над сапожками.

Он купил на рынке букет мелких подмосковных роз и лично подарил ей, когда солисты выходили на поклоны. Его, правда, огорчило, что еще два советских парня подарили болгарке по букету – зато после представления, на улице, Иноземцев ждал ее в одиночестве, и они пешком отправились по ночной Москве к ее гостинице «Бурятия». Отмахав несколько километров, где-то на Садовом кольце, Владик неожиданно для самого себя сжал девушку в объятиях и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй.

– Скажи, в болгарском языке есть уменьшительно-ласкательные слова?

– Так. Има. Умалителные.

– И как называют тебя?

– Марче. И еще – Мими.

– А я буду звать тебя Машенька. Или Маруся?

– Машенка лучше. А я тебя – Владе.

* * *

Оставшиеся до ее отъезда дни Владик провел как в бреду. Они использовали каждую свободную минуту, чтобы встретиться. Ежедневно у нее проходили репетиции. Ансамбль дал еще два концерта. В промежутках они ездили на Ленинские горы, в Сокольники, в Парк Горького, на ВДНХ. Ходили в кино на «Девушку с гитарой» и в Большой театр – он достал билеты.

Вечерами много целовались. Тяга к ней у него не прошла, внизу живота все горело, и однажды, на лавочке в темноте, она помогла ему, действуя рукой. А сама, не стесняясь, рассказывала ему о тех парнях, которые у нее были. Даже о двух французах – Пьере и Жаке. И о Василе, который ждал ее в Варне. Странно, но Владик ее не ревновал – как будет вскорости ревновать ко всем подряд свою жену Галину. Словно раз она иностранка, то совсем другая женщина. Почему-то изначально подразумевалось, что он будет делить Марию с другими мужчинами, и это казалось ему нормальным.