Книга Безвыходных положений не бывает - Владимир Санин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сделал Вере знак молчать, подмигнул конюху, и тот отправился за Бароном.
— Туда можно добраться только на лошади, мост ремонтируется, — сказал я проникновенным голосом. — Прогулка — сплошное удовольствие! Надолго запомнишь. Хочешь, чтобы лошадка бежала резвее, скажи ей слова: «Свежее пиво». Ладно, чего там, благодарить будешь потом.
Благодарности от Пети я не получил и по сей день. Более того, он почему-то перестал со мной раскланиваться. Вот и оказывай людям услуги после этого!
— Привет, дружище, — сказал я приятелю, сдергивая его с подножки вагона. — Нечего оглядываться, отсюда все равно не увидишь кремлевские куранты.
С Мишей я познакомился на отдыхе. Этот долговязый челябинский электрик оказался отличным парнем. Мы вместе нарушали санаторный режим, сбегая в пять утра на рыбалку, часами бродили по лесу, болтая на всякие темы, — одним словом, были неразлучны. Единственное, что меня возмущало в этом человеке, — это чудовищная любознательность. Миша был до предела напичкан самыми неожиданными сведениями и не терял ни малейшей возможности пополнить свои запасы каким-нибудь фактом или цифрой. В две недели он выудил из отдыхающих все их знания, а меня выпотрошил столь основательно, что я, казалось, должен был потерять для него всякий интерес. Но перед отъездом Миша признался, что я могу оказать ему огромную услугу: он страстно мечтает побывать в Москве и надеется, что я буду его проводником. И вот Мишина мечта осуществилась: он стоял на перроне вокзала и жадно впитывал в себя первые московские впечатления.
— Не отставай, — посоветовал я, — упаси тебя бог потеряться. Однажды один приезжий заблудился на московских улицах, и его нашли только через десять дней.
Миша кивнул и пошел за мной, как теленок.
— Это, между прочим, Казанский вокзал, — не брежно сообщил я.
— Значит, мы находимся на Комсомольской площади, на которой расположены также Ярославский и Ленинградский вокзалы, — обрадованно забубнил Миша. — Слева должна быть гостиница «Ленинградская», а справа, как всем известно…
— Недурно, — похвалил я, мучительно вспоминая, что же находится справа.
— …Центральный Дом культуры железнодорожника, — закончил Миша. — Так сказано в путеводителе. Может, не теряя времени, поедем в Третьяковскую галерею? Вещи сдадим в камеру хранения.
— Не возражаю. Пошли на троллейбус.
— Зачем? — удивился Миша. — Нужно спуститься в метро, доехать до станции «Библиотека имени Ленина», а там — на 6-м автобусе…
— Это займет больше времени, — сказал я с легким недовольством.
— Почему больше? — заупрямился Миша. — В путеводителе сказано, что это кратчайший путь. Тем более что я еще не видел метро. Поехали.
В Третьяковке я был сравнительно недавно, лет пятнадцать назад, и поэтому уверенно повел Мишу по залам. Но вместо того чтобы благоговейно выслушивать мои пояснения, он начал бойко рассказывать мне про разные картины. Вскоре его окружила целая дюжина посетителей, уважительно называвших его «товарищ экскурсовод». Из нашпигованного сведениями приятеля рвались всякие поучительные подробности про княжну Тараканову, боярыню Морозову и Ивана Грозного, о котором Миша знал наверняка больше, чем Пимен, летописец его величества. Я с трудом выдернул Мишу из Третьяковки и спросил, что он еще хочет посмотреть.
— Сейчас мы выйдем на набережную, — решил Миша, — перейдем через мост и осмотрим Красную площадь. Так рекомендует путеводитель.
На Красной площади Миша рассказал мне и целой толпе экскурсантов историю рубиновых кремлевских звезд, показал, где находилось Лобное место во время казни Пугачева, и объяснил доброму десятку приезжих, как им быстрее всего добраться до гостиниц и стадионов.
Затем мы сели на троллейбус и отправились в Лужники.
— Что это за дом? — спросил он, не отрываясь от окна.
— О, с постройки этого здания началась история одной из крупнейших в мире библиотек, — важно ответил я.
— Чушь, — спокойно заметил Миша. — Сначала в этом доме жил некто Пашков, внук денщика Петра Первого, и лишь потом здесь была создана библиотека. Кстати, знаешь ли ты, что если все полки этого книгохранилища вытянуть в одну линию, то они…
Я обиженно отвернулся, а Миша, с минутку посидев спокойно, затеял отчаянный спор со стариком старожилом, который рассказывал пассажирам, как раньше назывались различные московские улицы. Миша доказал как дважды два, что старик Москвы совершенно не знает, ибо Никольской называлась не нынешняя Кировская, а улица 25 Октября; что же касается Малой Дмитровки, то всякому ребенку известно, что нынче она улица Чехова, а не Пушкинская, как утверждает уважаемый старик. Миша строчил добытыми из книг Гиляровского сведениями и довел старожила до того, что он позорно бежал из троллейбуса под обидный смех пассажиров. О моем существовании Миша забыл. Только однажды он заглянул в путеводитель, толкнул меня в бок и дружелюбно сказал:
— Полюбуйся, Витя, это Парк культуры и отдыха имени Горького.
Это меня взбесило, но я промолчал и решил молча ждать своего часа. Мы посмотрели на стадионе футбольный матч, в течение которого Миша пичкал меня историей московского футбола, и потом я осуществил свой план: по дороге к метро затерялся в толпе. Я видел растерянную Мишину физиономию и ликовал при мысли о том, как он будет искать мой дом в новом квартале Черемушек. Это было жестоко, но адрес у Миши был.
В самом веселом настроении я приехал домой. Когда жена открыла дверь, я увидел Мишу. Он сидел рядом с моим тестем и яростно ему доказывал, что Садовое кольцо имеет форму неправильного эллипса. Увидев меня, Миша радостно вскочил.
— Прости, дружище, я тебя потерял! — воскликнул он. — Как ты ехал домой? Я уже начал беспокоиться, забыл тебе сказать, что кратчайший путь — это 108-м автобусом до Ленинского проспекта, а потом…
Я не дослушал и сбежал на кухню.
— Уже тогда, когда библейский Давид сразил из пращи великана Голиафа, стало ясно, что мысль более могущественна, чем сила, — высокопарно изрек Гриша, длинный, сутулый и невероятно самоуверенный парень.
Меня всегда сильно раздражала манера этого типа хвастать своей начитанностью, но что поделаешь, если Вика слушала его развесив уши. Она сидела на скамье, грызла лимонные дольки и время от времени подбрасывала сучья в огонь, разгоревшийся от ее излюбленного вопроса:
— Мальчики, так что же все-таки в жизни важнее — сила или ум?
Между мной и Гришей была разница в десять килограммов мускулов и в пятьсот прочитанных книг. Причем мускулы принадлежали мне, а книги были прочитаны Гришей. Стоило ему раскрыть рот, как на вас низвергался водопад имен, цифр, дат и названий, водопад, который подминал вас, швырял, как щепку, и выбрасывал на берег жалким и ничтожным. И этой энциклопедии на двух тощих ногах я мог противопоставить лишь постоянную подписку на спортивную газету и второй разряд по боксу. Я самокритично сознавал, что это не бог весть что, но был весьма далек от непротивленчества и смирения гордыни.
