Книга Женская собственность - Валентин Черных

В мастерских на него посматривали как-то странно, пряча усмешки.

— Что мне сегодня делать? — спросил он бригадира.

— Теперь ты нам будешь давать задания, — ответил бригадир.

— Это почему же?

— Тебя, наверное, начальником сделают!

— Ладно темнить-то. Что случилось?

— По данным сарафанного радио, ты сегодня ночью уделал племянницу директора совхоза.

— Я кому-то перешел дорогу?

— Кому-то ты перешел, кто-то тебе перешел.

— На этом и закончим, — он прервал попытку обсуждения.

При следующей встрече она была молчаливой. Наконец не выдержала и спросила:

— Что тебе обо мне рассказывали?

— Ничего.

— Значит, еще расскажут.

— Рассказывают, когда расспрашивают.

— А тебе разве неинтересно расспросить?

— Я могу расспросить тебя.

— А если я скажу не всю правду?

— А я не уверен, что мне нужна вся правда, наверное, и я никогда не расскажу всю правду о себе. Вся правда бывает очень омерзительна.

— Все, что естественно, не может быть омерзительным, — возразила она. — А интересным может быть. Вот мне о тебе все интересно. Какие у тебя были девушки? В кого ты влюбился в первый раз? Кого ты любишь сейчас?

— Сейчас тебя, — ответил он.

— У тебя есть невеста или девушка, на которой ты обещал жениться?

— Девушки, конечно, были, но ни на одной я не обещал жениться.

Он сказал правду, он никому не обещал жениться, вернее, никому не предлагал выйти за него замуж. Наверное, Марина ждала, когда он сделает ей предложение.

В этот вечер Лида была особенно нежной. Он почему-то вспомнил жен деревенских инженеров, толстых и крикливых. Неужели они тоже когда-то были такими же нежными? И не мог этого представить. Жена главного инженера из их деревни была такой толстой, что на нее было невозможно взгромоздиться, инженер, наверное, пристраивался сзади, они и спали на разных кроватях, потому что на тех двуспальных кроватях, которые делались на местных мебельных фабриках, им вдвоем не хватало места.

Он написал письмо Марине о своих первых впечатлениях, естественно ни словом не упомянув о Лиде, и продолжал работать в мастерских, только его перевели в другое отделение, где в основном ремонтировали «Жигули» местных автовладельцев. Делали все жестяные работы, покраску, он занимался регулировкой карбюраторов. У него появились деньги, которых раньше в таком количестве никогда не было. Он купил джинсы, кроссовки и хорошие часы-хронометр, самые дорогие, какие выпускали часовые заводы в Советском Союзе. Говорили, что эти часы сконструировали специально для космонавтов, но они оказались тяжелее, чем их заказывали, а, как известно, в космосе каждый грамм на счету, и поэтому их пустили в свободную продажу. Часы стоили месячной зарплаты инженера.

По субботам он с Лидой ездил в Москву. Она водила его в музеи, рассказывала о художниках, а он представлял, как поведет по залам Третьяковской галереи Марину и будет пересказывать ей то, что услышал от Лиды. Потом они шли в один из московских ресторанов и обедали. За лето он побывал в семи главных московских ресторанах, тогда в Москве были не сотни ресторанов, как сегодня, а не больше трех десятков.

Он знал от Лиды, что до совхозной школы она работала в железнодорожной школе. На окраине Московской области была железнодорожная станция, поселок при ней и, совсем как в деревне, одна школа, одна больница на десять коек и клуб, где по субботам танцевали.

— А что изменилось, что ты переехала сюда? — спросил он.

— Ничего, — ответила она. — Чуть ближе к Москве, и здесь живут мои родственники.

— Директор совхоза?

— Да.

— А почему ты мне раньше об этом не сказала?

— Зачем? Тебе об этом рассказали на второй день сразу после танцев.

— А ты от кого это узнала?

— Я догадливая…

Теперь он не уходил от нее на рассвете, а шел на работу вместе с мужьями других учительниц. Их взгляды напоминали ему взгляды школьных мальчишек, которые знали свою тайну и не хотели делиться ею с другими.

Однажды он получал запасные части для тракторов, которые оказались на отдаленной железнодорожной станции, и вспомнил, что здесь в поселке в железнодорожной школе работала Лида.

Он понимал, что невозможно зайти в школу и расспрашивать об учительнице, которая когда-то работала здесь. Наверное, у нее здесь остались подруги, но она рассказывала об учебе в институте, о сокурсницах, к одной они заезжали в гости в Москве, и никогда не рассказывала о школе, в которой работала сравнительно недавно.

Как всегда, помог случай. У заведующего складом, куда по ошибке сгрузили детали, предназначенные совхозным тракторам, жена оказалась учительницей. Когда он узнал об этом, то сделал все, чтобы прием деталей растянуть на полтора дня и остаться ночевать в поселковой гостинице. Вечером он как будто случайно оказался возле дома заведующего складом, и его пригласили на преферанс.

Учительница, оставив мужчин в доме, сидела в палисаднике и читала журнал «Здоровье», тогда один из самых популярных журналов, который выходил тиражом в несколько миллионов экземпляров.

Он вышел вроде бы для перекура и заговорил с учительницей. Ей было больше сорока, но меньше пятидесяти. Он знал, что она не будет доброжелательной, в деревне старые учительницы почти никогда не любили молодых учительниц за то, что те моложе и больше знают, но такой густой недоброжелательности он не ожидал.

— У нас с вами общая знакомая, — начал он. — Лида Колобова, учительница английского языка. Она живет в совхозе, где я работаю.

— И как же она живет? — спросила учительница.

— По-моему, хорошо, — ответил он. — Выходит замуж за моего друга.

Он ожидал, что учительница ответит:

— Поздравьте ее. Я рада за вашего друга.

Но учительница сказала:

— Я могу только посочувствовать вашему другу. Хотя говорят, что профессиональные проститутки иногда становятся хорошими женами.

— Она была профессиональной проституткой? — Он ожидал любого ответа, но только не этого. — А в чем это выражалось? Она брала с мужчин деньги?

— Наверное, и деньги тоже. Вы знаете, что она три раза была замужем?

— Когда же она успела в свои двадцать четыре года?

То, что она старше его на два года, Лида сказала в первый же вечер их знакомства.

— Ей двадцать пять, а сыну шесть лет.

— У нее есть сын?

— Может быть, есть и дочь, но мы знаем только о сыне.

— И где же сын?

— У ее матери, симпатичный армянчик.