Книга Путешествие мясника. Роман о семейной жизни, мясе и одержимости - Джули Пауэлл

Расставание происходило в баре — местном баре в Квинсе, куда мы с Эриком часто заглядывали вместе. Д. сел в поезд и примчался ко мне сразу же, как только получил сообщение. («Он все знает», — написала я, поскольку всегда имела склонность к мелодраме.) Помню, что взяла тогда с собой Пса Роберта — в качестве алиби, а совсем не из заботы о животном. Помню, что я много плакала и мы много целовались, а бармен, который знал меня и знал Эрика и понимал, что Д. — это не Эрик, смотрел на нас неодобрительно.

В тот раз инициатива разрыва исходила от меня.

— Я должна спасти наш брак, — говорила я, и Д. соглашался. Он рукой вытирал мои слезы, и мне это нравилось. — Эрик не заслужил этого, — продолжала я.

Д. кивал и прижимал меня к себе. Он, кажется, был готов заплакать.

— Мы не должны больше встречаться, — заключила я.

Мы долго стояли у входа в метро (Пес Роберт в гробу видел такие прогулки, но вынужден был смириться), обнимались, целовались и, наверное, со стороны выглядели, как идиоты. Я вспоминала, с чего все началось: одно короткое дневное свидание, потом другое — ни к чему не обязывающий дружеский перепихон. Я думала, что расстаться будет совсем не трудно, и теперь не понимала, почему мне так плохо. Когда я впервые сказала, что люблю его, лицо Д. вдруг так странно затуманилось, как будто я смотрела на него сквозь облачко выхлопных газов.

— Ну, наверное, мы можем встретиться еще один раз, завтра, — сказала я. — Раз уж договорились.

Д. не стал спорить.

— Но это будет точно последний раз.

Интересно, кого я тогда обманывала?

* * *

На каждую коровью тушу приходится четыре скёрт-стейка — они находятся в пашине, по два с каждого бока, прямо под челкой, и примыкают к грудинной кости. Еще не дописав этого предложения, я чувствую, как тысячи остекленевших глаз с укором смотрят на меня, словно говоря: «Нам совершенно ни к чему знать все эти подробности». Два стейка с каждого бока называются наружным и внутренним. Один из них толще, шире и длиннее, а другой вкуснее, но я никогда не могла запомнить, который именно (как видите, некоторые подробности бывают лишними и для меня). Джош несколько раз объяснял, но я постоянно забываю и не хочу больше спрашивать. Знаю только, что скёрт-стейки, так же как и «стейки мясника», являются мышцами диафрагмы, отделяют грудную полость от брюшной и заставляют работать легкие животного.

Главное в другом: даже одна туша (а они никогда не поступают по одной: Джош всегда привозит с бойни как минимум трех бычков) дает массу возможностей отточить до совершенства прием «хватай-тяни». При этом из айпода должна звучать хорошая музыка (отлично подходит Эминен, что-нибудь отчетливо мачистое). Работать надо этак небрежно, даже не глядя на то, что делаешь, при этом беззаботно болтать и рассказывать неприличные анекдоты про Майкла Джексона («Говорят, Майкл Джексон мечтает о двадцативосьмилетних мальчиках?» «Не совсем так: он мечтает о двадцати восьмилетних мальчиках!»). Следуя моим правилам, вы легко надергаете целую стопку скёрт-стейков. Потом их все придется зачищать, а это далеко не такая приятная работа. Увиливайте от нее как можно дольше.

* * *

Наш второй разрыв с Д. произошел примерно через год после того, как не удался первый. К этому времени вся и без того поганая ситуация изменилась и стала еще поганее. Эрик знал о моей измене, и мы уже несколько месяцев, со скандалами, криками и слезами, решали, что нам делать дальше. Другие супруги на нашем месте уже давно развелись бы, а мы периодически плакали, напивались, смотрели телевизор, а после этого вместе ложились в постель, не считая тех ночей, которые Эрик проводил не дома, потому что как раз тогда он начал встречаться с той другой женщиной. Иногда он оставался у нее до утра, даже не предупредив меня, а потом приходил домой, полный раскаяния, которое на самом деле было не раскаянием, а обвинением. Примерно в это же время я подхватила бронхит и в процессе лечения открыла для себя восхитительные свойства микстуры с кодеином. Только это лекарство и лихорадочные дневные свидания с Д. дарили мне короткие передышки, во время которых я верила, что все как-нибудь образуется. В конце концов Эрик вылил остатки микстуры в раковину.

Потом мы с ним решили, что нам надо на время разъехаться. Я сняла маленькую студию на углу Восемьдесят шестой и Йорк-авеню и целых четыре месяца вела тихую, спокойную, иногда одинокую, но в целом довольно приятную жизнь в этом отнюдь не фешенебельном районе Манхэттена. Мне нравилось, что у меня есть своя собственная территория, пусть даже и крохотная. Я радовалась, когда в мою квартирку, гораздо реже, чем мне хотелось бы, заходил Д. и оставался на всю ночь, как будто мы были самой обычной парой. Я получала большое удовольствие от обедов с Эриком, мне было приятно находиться в его компании и чувствовать, что я соскучилась. Квартируя сняла на полгода, но через четыре месяца хозяйка досрочно выперла меня, не потому, что соседи жаловались на странные крики в четыре утра, — хотя они жаловались, — а просто потому, что у нее поменялись планы. Идти мне было некуда. Мысль о том, чтобы поселиться у Д., даже не рассматривалась: во-первых, тот обхохотался бы, услышав такое предложение, а во-вторых, бутылка пива, которую он открыл для меня еще во время первого визита, так и стояла у него на подоконнике год спустя. Наверное, можно было найти другую квартиру, но почему-то это казалось мне слишком серьезным решением, куда более бесповоротным, чем переселение в первую. Я так и не смогла спустить курок и в конце концов вернулась к Эрику.

Второй разрыв отличался от первого только тем, что на этот раз я гораздо меньше верила в успех. Я решилась на него только по настоятельному требованию Эрика. Он к этому времени уже расстался со своей любовницей и, естественно, ожидал от меня того же. Я понимала, что это вполне логично, но при одной мысли о том, что придется отказаться от Д., чувствовала себя обиженной, как несправедливо наказанный ребенок. В тот день мы сидели на полу, прислонившись спиной к моему уже упакованному и готовому к отправке дивану. У меня все еще горела кожа от нашего Последнего в Этой Жизни Секса. Я опять плакала.

— Это нечестно!

Он гладил меня по волосам.

— С какой стати мне отказываться от чего-то, если я не хочу отказываться?!

Д. положил подбородок мне на голову, а я уткнулась ему в грудь и безутешно рыдала, словно мне шесть лет и я уронила на землю мороженое. Он нежно успокаивал меня и уже вовсе не собирался плакать. Наверное, догадывался, что ничего серьезного его сексуальной жизни не угрожает.

В тот раз я продержалась примерно неделю.

* * *

Так вот, как я уже упоминала, самая тяжелая, а вернее, нудная часть разделки скёрт-стейков — это зачистка. Пленка, которая покрывает эти мышцы со всех сторон и облегчает их извлечение, чересчур толстая и потому малосъедобная. Значит, ее надо удалить, но она ни в какую не хочет удаляться и цепляется за мясо изо всех сил. Правда, некоторые ее части можно без труда оторвать руками — они сходят длинными полосками, как маникюрный лак с ногтя, доставляя такое же удовлетворение. Но некоторые участки, так же как это бывает и с лаком, ни за что не желают сходить. Применять силу опасно, потому что можно повредить мясо, а в тонких местах даже разорвать мышцу. Приходится браться за нож.