Книга Путешествие мясника. Роман о семейной жизни, мясе и одержимости - Джули Пауэлл

Мне разрешили сделать это только однажды, да и то под наблюдением Тома.

Вырезка — это длинная конусообразная мышца, проходящая вдоль позвоночника под основанием ребер. Ее тонкий передний конец находится у самого края отруба, а широкий задний плотно угнездился в толстом филее бедра. Низко нагнувшись и вытянув шею, дабы видеть что делаю, самым кончиком ножа, а больше ногтями, я с величайшей осторожностью, стараясь не повредить драгоценное мясо, рассекала короткие нити пленки. Постепенно мышца отделялась от позвоночника, но крайне неохотно. Она изо всех сил цеплялась за свою костяную колыбель. С ее толстым концом, прячущимся под копчиком, я возилась больше всего. Тут мне пришлось действовать смелее и, просунув руку в узкую щель, буквально отрывать вырезку от серебристой поверхности толстого филея. Небольшой кусочек все-таки остался. Наверное, это неизбежно, когда разрываешь две части, так крепко связанные друг с другом. Только тут я обнаружила, что вся вспотела, а рука, держащая нож, болит так, как болят руки, когда вам чудом удалось избежать аварии и вы сидите, вцепившись в руль, не в силах разжать пальцы.

* * *

Д. склонен к мифотворчеству. Я обнаружила в нем эту черту очень давно, во время тех нескольких ночей в студенческом общежитии, и заново открыла ее девять лет спустя, когда он переехал в Нью-Йорк и без особых усилий снова заманил меня к себе в постель. Он любит (или, вернее, «любил» — похоже, теперь мне придется привыкать к этому проклятому прошедшему времени), лежа на смятых, влажных простынях, еще не разомкнув объятий, порассуждать о предназначении и судьбе, которая свела нас именно здесь и именно сегодня. Я практически дословно помню одну из таких наших бесед, хотя с того времени прошел уже почти год.

— Понятно же, — завел он, — что это с самого начала была судьба.

Я в это время любовалась синяком, который оставили его зубы у меня на руке, чуть повыше локтя.

— Почему понятно?

— Ну взять хотя бы тот первый раз, когда я тебя увидел. Помнишь, как ты со своим Эриком явилась к нам домой?

В школе Эрик отставал от меня на один класс и, когда я уже училась на первом курсе, заканчивал школу и разъезжал по колледжам, выбирая тот, что придется ему по вкусу. Под этим предлогом он в первый раз и навестил меня. А Д. жил в том же городе, где я училась, и посещал соседний колледж. (Вся эта история так бесконечна и запутанна, и сюжетные линии в ней так тесно переплетены, что у меня не хватит сил и терпения изложить ее целиком. Это все равно что пытаться пересказать сюжет какой-нибудь триста сорок пятой серии «Баффи», а заодно и того, что происходило во всех предыдущих.)

— Ну так вот, мои почтенные родители имели привычку сдавать свободную комнату будущим студентам, а на меня не стесняясь взваливали всю грязную работу. И в тот день мне поручили дождаться этого Эрика. И вот я как дурак его весь день жду, а потом он является ну с о-оочень сексуальной девочкой.

Тут Д. укусил меня за плечо так, что я взвизгнула, и прижался своим голым передом к моему голому заду.

— Ой-ой-ой, — моментально отреагировала я, — а что это у нас здесь?

— Не перебивай, я же рассказываю.

Он глубоко зарывается пальцами в мои волосы и переворачивает меня на спину.

— И этот Эрик мне говорит: «Нет, нет, спасибо, мне ничего не надо, потому что я буду спать со своей девушкой». «Вот оно как», — соображаю я…

— Я этого вообще не помню.

— Ты забыла?

Он уже сверху и устраивает мое колено у себя на плече.

— О-о-о-х…

А ведь я и впрямь не замечала этого смуглого, худого паренька, которому еще предстояло стать Д., до тех пор, пока четыре года спустя кто-то не познакомил нас на вечеринке. Эрик, которому я хранила безупречную верность все это время, на год уехал учиться за границу; я писала ему длинные бессвязные письма и отправляла посылки. И совсем не думала о мальчике из соседнего колледжа.

А потом, незадолго до выпуска, я пришла в общежитие этого соседнего колледжа на очередную вечеринку, где, как и следовало ожидать, было много выпивки и (этого я, признаться, совсем не ожидала) вдобавок плотно закрытая дверь, преступные, упоительные поцелуи, голос Эл Грина со старой пластинки и, разумеется, секс. Мы с Д. так и не пришли к общему мнению о том, кто кого соблазнил: он считает, что я его, а я — наоборот. Но главный вопрос тут, наверное, не «кто», а «почему». Если бы вы спросили меня об этом тогда, я бы, конечно, ответила, что все дело в гормонах, дескать, мне совершенно не нравился этот костлявый парень с глубоко посаженными глазами, губами, как у Мика Джаггера и безвольным подбородком. Я бы даже не упомянула о том, как вдруг в два раза быстрее забилось сердце, когда в ту ночь я услышала стук в дверь и поняла, что это он, потому что никто другой не мог прийти ко мне в это время. Я бы ни слова не сказала о том, как он снова и снова заставлял меня кричать, хотя мне было ужасно стыдно, и я все время помнила, насколько тонкие стены у нас в общежитии.

Днем я с ним совсем не разговаривала, хотя по ночам мы много болтали. Слишком велико было чувство вины. Я даже не попрощалась с ним, когда закончила колледж. Случайно у меня сохранилась одна фотография. Ее сделал папа в тот день, когда я уезжала из общежития. До сих пор не понимаю, зачем он меня тогда снял. Неудачное, какое-то расплывчатое изображение: видно, как я иду к машине с кучей барахла в руках и, кажется, совсем не обращаю внимания на парня, который маячит сбоку, у самого края карточки. На самом деле у меня испуганно заколотилось сердце, когда я увидела его. Но стыд и ужас сделали меня жестокой.

Вполне естественно было бы предположить, что на этом все и кончится.

* * *

С вырезкой, конечно, намучаешься. Зато извлечь скёрт-стейк — это раз плюнуть. Кусок мяса, со всех сторон окруженный толстыми белыми пленками, на этот раз напоминающими не подсыхающий резиновый клей, а старую слоистую бумагу. Он уютно устроился на слое белого жира в люльке из ребер. Добычу скёрт-стейков поручают мясникам, которые вообще ни черта не умеют. Это совершенно очевидная простая мышца, не слишком дорогая и нежная, и для ее извлечения не требуется никакого особого искусства обращения с ножом. Собственно, можно обойтись и вообще без ножа. Достаточно покрепче ухватиться одной рукой за край мышцы, а ладонью другой прижать к столу слой жира и вырвать стейк одним резким движением. Нож может потребоваться только в самом конце, для того чтобы перерезать пару упрямых волокон. Да, скёрт-стейк — это детская игрушка. Уж я-то знаю. Всю прошлую неделю я вырывала их десятками из десятков говяжьих пашин. Чем-то это похоже на отдирание пластыря от коленки: много пластырей и много коленок.

* * *

Это не первый разрыв у нас с Д.

Первый случился — если, конечно не считать того раза, когда в день окончания колледжа я забилась в машину к родителям, даже не попрощавшись с ним, — на третий месяц нашего романа, после того как Эрик обнаружил первые доказательства измены.