Книга Римляне - Оливия Кулидж

– Замолчи! Как ты смеешь!

Я рассердился:

– Как ты смеешь писать подобную грязь? И это твоя благодарность Меценату за виллу, богатство и все, что он тебе дал? Если хочешь сочинять политические стихи, не втягивай меня. Нашему славному Августу виднее, поэтому я никогда не вмешиваюсь. Возьми свою поэму!

Я бросил свиток Горацию, и он мгновенно разорвал его на мелкие кусочки.

– Моя поэма?! Не смей со мной так подло шутить! Я видел ее в твоей руке, когда ты вошел. – Гораций бросил обрывки на пол и затоптал их в песок, чтобы никто не мог прочесть.

– В моей руке! – завопил я. – Это уж слишком! Я просто поднял ее с земли – она лежала здесь, рядом с тобой.

Гораций презрительно рассмеялся:

– Жалкая ложь! Корвиний подтвердит, что у меня с собой ничего не было, подумать только… – Он развел руками. – Где бы я мог ее спрятать?

– Верно, – согласился Корвиний, – мы пришли вместе.

На площадке для игр было около полудюжины человек, и теперь все они собрались вокруг. Я чувствовал, что они настроены против меня.

– Ты хочешь меня погубить? Сначала Руфий, теперь ты. Вы просто завидуете! Вы ненавидите меня. Вы бы хотели видеть, как меня четвертуют или засекут розгами до смерти. Но я отплачу вам!

Я почти плакал, а руки мои дрожали от нестерпимого желания ударить кого-нибудь. К несчастью, Гораций был вдвое тяжелее меня, а старый Корвиний по меньшей мере на голову выше. Но надо было что-то делать. Внезапно я схватил большой набитый мяч и с силой швырнул им в Горация, так что посыпались перья. В этих термах все дышало на ладан! Гораций с воплем упал на песок, и я, не оглянувшись, сильно ли он пострадал, выбежал прочь в слезах. Чем я навредил Горацию и Руфию, если они задумали разрушить мою жизнь? Что мне делать? Куда бежать? Я не смел взять одежду, но не выходить же мне голым на улицу!.. К моей радости, парная оказалась пуста, и я зашел туда.

Я очень люблю тепло, потому что из-за своей худобы постоянно страдаю от холода. Термы – единственное место, где можно согреться зимой. Все неприятности отходят на второй план, как только по спине начинает струиться пот. Что касается талисмана старого Александра, то это только слово Руфия против моего. Они считают, что мне нужны были деньги, а репутация Корнелия Руфия отнюдь не безупречна. Я даже не прочитал до конца поэму, чтобы не причинять вреда Горацию, который успел уничтожить ее. Мне стало немного легче.

Увы, нельзя же вечно сидеть в парной. Мне хотелось сразу забраться в бассейн с горячей водой, но я даже не успел помыться, поэтому взял полотенце, маленький сосуд с маслом и скребки, уселся у жаровни и принялся за дело. Обычно на помощь приходит работник терм – самому невозможно соскрести грязь и масло со спины. Людям не нравится постоянно прибегать к чьей-то помощи, но временами они просто не могут без нее обойтись. Я огляделся по сторонам. Неподалеку слонялся раб Корвиния с крючковатым носом, но я не мог заставить себя подозвать его после свалившихся на мою голову бед. Силий как раз заканчивал растираться полотенцем. Он любил поболтать и был благодарен, если находился достойный слушатель. Я подошел к нему и довольно витиевато изложил свою просьбу. Силий любезно согласился. После этого мне пришлось выслушать немало сплетен и пару-тройку пикантных историй.

– Ты везде успеваешь! – похвалил я Силия.

Он засмеялся и ткнул меня в ребра:

– Это ничто по сравнению с тем, что я знаю. Ты можешь держать язык за зубами?

– Конечно нет, – искренне ответил я.

Силий склонился к моему уху и зашептал про скандал, касающийся Мецената, однако совсем иного рода, чем тот, что был описан в поэме Горация. Я не хотел слушать, но мне ничего другого не оставалось: я лежал на скамье, а Силий тер мне спину.

– Это ложь, – протестовал я, садясь и отодвигаясь от него, – не хочу этого слышать.

– Это правда. Причиной всему Терентия. Так что…

– Жена Мецената! – воскликнул я. – Но она никогда не признается!

– Ей и не придется, – возразил Силий, – ты же знаешь, как сплетничают рабы.

Он был прав. В Риме не было ни одного большого дома, за стены которого не просачивались тайны. Но мне это все равно было не по душе. Совсем не по душе. И так уже хватало толков после того, как Август не вызвал Мецената на совет во дворец, но такое я слышал впервые. Политические игры в Риме – злобные игры. Великие люди являются легкими мишенями, потому что для них это не только вопрос присутствия при дворе императора. К примеру, Галлия ложными обвинениями довели до самоубийства, и я, если бы посмел, смог бы назвать еще парочку других, которые были невиновны. И когда гибнут великие, всем наплевать, что с ними вместе идет ко дну и мелкая рыбешка. Хотя Меценат никогда ничего не сделал лично для меня, я совсем не хотел оказаться свидетелем его падения, чтобы он потянул меня за собой. Я прямо сказал об этом Силию. Прибавив, что не хочу находиться в одной комнате с ним, вновь вернулся в парную, забрался в бассейн с горячей водой и прислонился к его стенке, в которой было специальное углубление для спины.

Все было окутано паром, и комнату освещали только маленькие оконца в крыше. Я не успел опомниться, как Гораций очутился рядом. Поняв, что избежать разговора не удастся, я остался сидеть в воде по плечи, глядя мимо. Гораций опустился на пол и сунул ноги в воду.

– Я потерял голову, – начал он, – мне следовало догадаться, что это не ты принес поэму. Ты ничего не имеешь против Мецената, к тому же трусишь перед неприятностями.

Я промолчал, стараясь держать себя в руках.

Гораций спустился на одну ступеньку в бассейн и уселся на ней, по пояс в воде, глядя на меня.

– Я не люблю ссор, поэтому это частично моя вина.

– Полностью, – возразил я.

– Давай больше не будем спорить. Мне нужно кое-что объяснить. Видишь ли, мне уже подбрасывали эту поэму. Последний раз она оказалась в моей маленькой книжной лавке недалеко от цирка. Я принес туда свою работу старому другу, чтобы он сделал копию. Ты знаешь, как это делается. Он читает стихи, а двадцать или тридцать рабов записывают их. Потом копии продаются, а они в это время делают другие. В моем свитке оказалась и эта поэма. Ее могли бы переписать, и люди бы купили ее, но, к счастью, этот человек – мой друг – принес ее мне. Хотя и был страшно огорчен. Можешь представить, что я чувствовал, оказавшись жертвой злого розыгрыша. Поэтому неудивительно, что я потерял контроль над собой.

Гораций очень заинтересовал меня, кроме того, теплая вода успокоила мои нервы. В улыбке Горация всегда было что-то обаятельное. Я чуть-чуть подвинулся.

– Залезай, так мы будем видеть, кто входит. Я хочу поговорить с тобой. – И я рассказал ему историю Силия.

– Здесь нет и доли правды, – фыркнул Гораций, – я знаю Мецената.