Книга Два брата - Александр Волков

Через несколько минут Ванюшка встретился с высоким, плечистым охотником в тулупе и ушастой шапке, с фузеей в руке.

– Счастлив ты, что со мной встрелся, – сказал мужик. – Место тут глухое, дикое… Идем!

Охотник вскинул на плечо фузею и повел мальчика лесом. Шли долго. Чем дальше, тем чаще Ванюшка клевал носом и спотыкался. Кончилось тем, что охотник взял мальчика на руки.

Он принес его, сонного, в охотничью избушку, затерявшуюся среди густых елок.

Влезая с ношей в низенькую дверь, охотник споткнулся, и изнутри послышался веселый голос:

– Ого! Ты, Илья, верно, косулю подстрелил?

– Косуля эта о двух ногах, дядюшка Акинфий! – рассмеялся в ответ Илья Марков.

Больше трех лет прошло с тех пор, как встретились Илья Марков и Акинфий Куликов. Они провели эти годы не расставаясь. В теплое время бродяжничали, жили охотой и рыбной ловлей, а на зиму нанимались в работники к зажиточным мужикам.

В этом году друзья задержались в лесу, благо охота была хорошая, а избушка, на которую они случайно натолкнулись, теплая. На следующее утро они как раз собирались двинуться под Звенигород к знакомому крестьянину, у которого рассчитывали прожить до весны.

Илья заботливо стащил с мальчугана тулупчик и валенки, уложил его на нары, укрыл, а тот продолжал крепко спать.

– Вишь умаялся, бедняга, – с доброй улыбкой промолвил Акинфий. – А батька с маткой, чай, убиваются: «Куда наш сыночек запропал?» Разбудить бы его да порасспросить…

Но растолкать Ванюшку оказалось невозможно, пришлось расспросы отложить до утра.

А утром Ванюшка едва открыл глаза и взглянул на Акинфия, возившегося у печурки, как сразу узнал его.

– Дядя Акинфий! – радостно закричал он.

Акинфий изумился.

– Да ты как меня, малец, знаешь?

– А разве не ты летом в Москву приходил лису продавать? Еще у нашего костра сидел да Егорку Маркова допытывал, не стрелецкий ли он сын?

Теперь пришел черед изумиться Маркову. Он подскочил и со стоном рухнул на лавку, ударившись головой о балку низкого закопченного потолка. А потом, забыв боль, затормошил мальчугана:

– Егорку?! Да нешто ты знаешь его?

– Как не знать, мы – соседи! – солидно молвил Ванюшка.

– Дядя Акинфий, как же это так? – с укором обратился Илья к другу. – Как же это ты до правды не дознался?

Акинфий сконфуженно почесал затылок.

– Да, видишь ли, дело-то какое… Ведь он мне наврал, бесенок. «Из посадских, говорит, я…» И прозвище не сказал.

– А это его бабка Ульяна подучила, – объяснил Ванюшка.

– Промашка, большая промашка вышла, – бормотал Акинфий. – Вот поди ж ты. И обличье, и звать Егоркой… Вот же, лукавый бесенок!

– Не сокрушайся, дядя Акинфий, вины твоей нету. Ладно, хоть теперь все дело раскрылось. Так ты, – обратился Илья к мальчику, – с маленьким Егорушкой приятель?

– Тоже маленький! – обиженно проворчал Ванюшка. – Ростом повыше меня будет. Навигацкой школы ученик, в кафтан с позументом обряжен, фу-ты ну-ты!

– У нас все живы-здоровы?

– Живут, чего им деется? Об тебе ежедень вспоминают. Мамка твоя ревет…

Илья печально покачал головой:

– Такая уж судьба нам с ней вышла – врозь жить. Ты у наших часто бываешь?

– Бона!..

Неожиданная встреча с Ванюшкой принесла Илье радость, которую невозможно выразить словами. С чувством огромного облегчения узнал Марков, что его бегство не принесло непоправимых бед семье, что мать, бабка и маленький Егорушка по-прежнему живут в Москве. Он с благодарностью слушал несвязный рассказ Ванюшки о помощи, оказанной его семье сапожником Семеном. Илья посадил Ванюшку на колени и не мог насмотреться на круглое, румяное его лицо.

– Да будет тебе! – вмешался наконец Акинфий. – Толку-то у тебя, Илья! «Жива ли коза Белянка да не пропал ли старый кот?…» А как малый попал в эту глухомань, да еще в ночную пору, о том и не домекнулся спросить!

– И то! – сконфузился Марков.

Ванюшка рассказал, как и почему он убежал из дому.

– Так-то… – задумчиво протянул Акинфий. – Рано, рано, Ваня, покинул ты родительский кров… Что ж, податься-то куда думаешь?

– Хочу к доброму человеку в батраки наняться. К такому, чтобы и грамоте обучил и в люди вывел.

Илья мрачно покачал головой:

– Выдумал тоже! Хозяйскую доброту ищет!

Акинфий невольно улыбнулся:

– Эх ты, глупое чадо, неразумное! – былинными словами сказал он. – Где ты лучше житье найдешь, чем под крылышком у родной матушки? Будь ты сирота, взяли бы мы тебя по свету пути топтать… А сейчас вот мой благой совет: вернись, Ваня, домой!

– Не хочу! – упрямо ответил мальчик. – Меня тятька в школу не отдал!

– Ведь он хлопотал?

– Хлопотал… – тихо согласился Ванюшка.

– Видишь, – сказал Акинфий, притягивая к себе мальчика. – Не всякое хотенье сбывается. Мы с Ильей, может, в бояре хотели бы попасть. В карете шестерней по дороге катить, да чтоб перед нами скороходы бежали, покрикивали: «Расступись с пути, честной народ! Бояре Акинфий Куликов да Илья Марков к царю на совет спешат!»

Нарисованная Акинфием картина Ваню рассмешила.

– А мы вишь заместо того по трущобам бродим, от боярской расправы спасаемся. Ты вот, Ваня, родную семью бросил, а отец, поди, всю Москву обрыскал, сына искамши. Али тебе Илюха не пример? Сам говорил, как по нем мать горюет, а уж больше трех годов прошло… То-то, детки, не жалеете вы родительского сердца. Небось и по тебе мамка голосит, слезами обливается.

Ванюшка разрыдался:

– Пойду домой!

– Вот и хорошо! Вот и ладно, ласковый! – обрадовался Акинфий и погладил мальчика по голове. – За это тебе в жизни счастье будет… Что ж, Илюша, передавай домой поклоны. А может, и сам захочешь родных навестить?

Илья угрюмо покачал головой:

– Пути мне к дому заказаны… Первый встречный пристав заберет, сгниешь в тюрьме, коли головы не сымут. Кланяйся, Ваня, нашим, да и своим батьке с маткой не забудь поклон передать. Скажи всем: жив, мол, Илья Марков, бродит по свету, вольную волюшку разыскивает!..

Все трое покинули избушку и пошли к большой дороге. По пути Илья рассказывал Ванюшке о своих скитаниях с того дня, как убежал из Приказа.

– Слушай меня, Ваня, да крепко помни, чтоб на Москве до слова пересказать. Не позабудешь?

– Не…

Ванюшка Ракитин вернулся домой после четырехдневной отлучки. Семен, встретив сына, уже поднял было руку для удара, но подумал – и опустил ее.

– А я Илью видел! – были первые слова мальчика.