Книга Арденны - Михель Гавен

— В машину, в машину срочно! — приказала она эсэсовцам.

Его привезли в госпиталь. В машине он на некоторое время пришел в себя. Его подернутые тусклой пеленой глаза взглянули на нее, губы разомкнулись, он произнес едва слышно, с хрипом:

— Ты зря так поступила, Ким. Лучше бы ты тогда бежала. Тебе не простят. Ты можешь потерять все, ради чего ты согласилась.

Потом в уголках губ выступила кровь. Он закашлялся. Голова откинулась. Он закрыл глаза.

Она вспомнила его слова, когда погиб Штефан. «Ты потеряешь все, ради чего согласилась». Наверное, он был прав.

В госпитале она сама сделала ему операцию, понимая, что шансов на спасение немного. Потом ее срочно вызвали в Берлин. Она оставила Ханса на попечение профессора Шульца, главного врача Краковского госпиталя, намереваясь забрать в клинику Шарите, как только это станет возможным. Но едва она прилетела в Берлин, ей сообщили, что он умер. И вот теперь оказывается, он жив и вернулся в строй. Это казалось невероятным. У него было тяжелое ранение в голову, и его лечение прошло мимо нее. Без его собственного желания такое не могло произойти.

— Американцы в сильной неразберихе. Без дорожных указателей, которые мы сорвали, многие подразделения сбились с пути и заблудились, — доложил командир передового отряда. — Этому способствует также густой туман. Части, стоявшие в Линьевилле, покинули его. Десять минут назад штаб зенитно-артиллерийской бригады во главе с генералом Тимберлейком сбежал. Путь свободен.

— Что ж, если это так, вступаем туда, — распорядился оберштурмбаннфюрер, взглянув на карту. — На всякий случай пустите вперед танки.

Уже через несколько минут он похвалил себя за принятое решение. На юге Линьевилля танки столкнулись с тыловыми подразделениями 7-й бронетанковой дивизии США, идущими в Сен-Вите. Первая «пантера» на большой скорости пыталась атаковать американцев у моста через реку, но была подбита замаскированным «шерманом» и вспыхнула.

На улицах городка замелькали фигуры в американском обмундировании. Они явно были ошарашены неожиданным появлением немцев. Танки передовой группы Пайпера наползали на Линьевилль, как черные жуки. Под прикрытием разбитой «пантеры» бронетранспортер на полугусеничном ходу громыхнул выстрелом, и головной джип американской колонны исчез во вспышке оранжевого пламени и черного дыма. Остальные танки еще оставались за бугром. Застигнутые врасплох американские солдаты рассыпались в поисках укрытия. Кто бросился в канаву, кто в близлежащий сарай, кто спрятался за стогом сена. Многие просто падали в снег, притворяясь убитыми, чтобы потом спокойно уйти, когда немцы пройдут. Снова выстрелил замаскированный «шерман».

Маренн услышала гул. Снаряд врезался в снег совсем близко, ледяная крошка с силой ударила в лицо. Она вскинула голову.

— Лежи, вставать нельзя!

Раух схватил Маренн за руку и потянул к себе. Они лежали близко друг к другу. Маренн вжалась в снег, ожидая следующего выстрела. Он последовал скоро. Но в другом направлении — внимание американского танка привлекли «пантеры», выползающие из-за бугра. Раух прижал Маренн к себе, повернул ее лицо. Даже сквозь взрывы она услышала его слова.

— Я люблю тебя. Война катится к концу. Все катится к концу и ко всем чертям. Молчать больше нет смысла, возможно, другого случая уже не будет.

Она промолчала. Немцы открыли шквальный огонь — из всех стволов одновременно. Выстрелы «шермана» прекратились — его подбили панцерфаустами. Он горел в клубах черного дыма.

— Я прошу тебя, — она сказала негромко. — Я прошу, Фриц. Между мной и Отто и так все очень сложно. На грани разрыва. Если бы у Германии был шанс, а так ты прав, все катится к концу, и мы не знаем, что ждет нас завтра.

— Мне все равно. Я люблю тебя, — повторил он.

Он добрался до ее губ. Несколько мгновений они оставались неподвижны, потом она ответила на поцелуй.

Потеряв один танк и два БТРа, группа Скорцени вошла в Линьевилль. Остатки разгромленной колонны взяли в клещи и оттеснили к центру города. Понимая, что сопротивление бессмысленно, американцы побросали оружие на брусчатую мостовую и подняли руки, сдаваясь в плен. Немцы окружили пленных, обыскали, чтобы изъять спрятанное оружие.

— Оставлять их здесь нельзя, — прокричал Скорцени командир панцергруппы Иоахим Пайпер.

Он подкатил на бронетранспортере, на правом плече болтался «шмайсер».

— Там у развилки дорог поле, я прикажу, чтобы всех отвели туда.

— Как знаешь, — Скорцени только кивнул. — Они твои, мне они ни к чему, только обуза.

— Тогда я оставлю с пленными нескольких солдат, а остальным отдам приказ идти вперед.

— Хорошо! Раух, — Скорцени обернулся к адъютанту. — Я еду на встречу с командиром зондеркоманды «Хергет», он приглашает меня в свой штаб. Нам надо согласовать дальнейшие действия. Со мной поедут командиры подразделений. Ты остаешься здесь за главного. Особенно не расслабляйтесь, бдительности не теряйте, — распорядился он.

— Ты пока можешь отдохнуть, — подойдя к Маренн, он с нежностью прикоснулся пальцами к ее щеке.

— Я займусь ранеными, — она едва заставила себя улыбнуться. — Если возможно, я бы хотела осмотреть и тех американцев на поле. Возможно, там тоже кому-то требуется помощь.

— Зачем? — Скорцени нахмурился, но, заметив, как сжались ее губы, согласился. — Ладно. Если ты считаешь это необходимым. С Пайпером договаривайся сама.

— Хорошо, — она заставила себя улыбнуться.

Пленных было несколько сотен. Сюда же добавили тех, кого захватили в Буллингене. Выглядели они испуганными, на лицах явно читалась тревога. Солдаты Пайпера особенно не церемонились с янки. Охрана искала любой повод, чтобы открыть огонь. Когда Маренн подошла, она почувствовала — в воздухе витает призрак смерти, напряжение достигло апогея. Она сняла камуфляж, чтобы было видно, в каком она звании, не только американцам, но и эсэсовцам тоже, — пусть попридержат свою ярость и неуместные скабрезности.

Американцы сидели прямо на заснеженном поле, им разрешили курить. На двух дорогах, пролегающих от них по обеим сторонам, несметное количество немецких танков со знаками SS и гербами легендарных арийских дивизий на борту выписывали сложнейшие маневры. Они направлялись от Линьевилля к Мальмеди.

Маренн сразу поняла, что это своеобразная психическая атака. Завороженные американцы смотрели в холодные, как сталь, глаза молодых эсэсовских офицеров, которые с высоты танковых башен упивались победой, вкус которой они уже подзабыли. И она без труда замечала — многие американцы начинали испытывать страх. Она знала, их убеждали, что германская армия, потерпевшая не одно сокрушительное поражение на Восточном фронте, на грани развала. Солдаты не хотят воевать. Теперь они видели совершенно противоположное. Элитные эсэсовские части, сформированные только из тех, кого фюрер считал истинными арийцами, по-прежнему отличались железной дисциплиной и свойственным немцам педантизмом в выполнении приказов. Конечно, американцам было невдомек, что четыре танковые дивизии, под командованием Зеппа Дитриха, только что были переброшены с Восточного фронта, где понесли чудовищные потери, доукомплектованы и без малейшей передышки отправлены в Арденны. Солдаты и офицеры измотаны до последней степени. Но противникам этого было незаметно. Маренн хорошо знала, что это будет незаметно даже большевикам, если они в конце концов окажутся на подходе к Берлину. Боевой дух эсэсовских дивизий вряд ли сокрушит даже полная катастрофа рейха, они останутся такими до конца.