Книга Adibas - Заза Бурчуладзе

Тогда я понял, насколько взрывоопасен сексуально нереализованный человек. От такого жди чего угодно. Хотя и от реализованного-то…

Откуда-то долетает черный дым и запах гари. Снимаю один наушник. Звоню Тине. Хочу сказать, что немного задерживаюсь, что скоро сперма из ушей будет переть, что сложно представить Амико на поле боя с автоматом в руке… Вот-вот звонок должен пройти, оператор в последнюю секунду обиженным голосом сообщает: «Номер, который вы набрали, не зарегистрирован». Потная футболка прилипает к телу.

По трассе с воем сирены несутся несколько машин скорой помощи. За ними эвакуатор тащит белый «Опель». Вслед тарахтит старенькая кремовая «Нива». На палке, торчащей из окна, развевается грузинский пятикрестный флаг. Слышна и песня: «Привет тебе, Абхазия! Голубые горы твои…» — снова надеваю наушник, и, хотя в ухо мне уже напевает Мадонна, мой мозг автоматически допевает фразу: «…белый санаторий». Под мусорной урной, висящей на фонарном столбе, сидит маленькая черная собачка с отвисшими красными сиськами. Высунув язык, дышит тяжело, прикрывая веки – жарко. Give it to me, yeah / No one’s gonna stop me now…

На месте бывшего здания «Груз гипрогорстроя» теперь возвышается современная гигантская конструкция из железобетона и зеркального стекла. Старое здание не провалилось сквозь землю. Весь фокус в том, что оно стоит там, где и стояло. На старый остов, как презерватив, натянули стеклянный колпак (это один из главных тбилисских фокусов – часто ультрасовременный фасад со стеклопакетами прячет обычный дворик – с бельем, висящим на веревках между балкончиками, и соседями, играющими в нарды в беседке). Блестящая, идеально гладкая поверхность стекла будто просит: «испытай меня на прочность».

Однако Тбилиси слишком маленький город. Настолько маленький, что здесь не могли обосноваться ни террористы, ни дилеры кокаина, ни папарацци, ни Свидетели Иеговы, ни даже студенты-негры в белых кроссовках (турецкие гастарбайтеры не в счет), а уж тех-то не пугают и самые суровые условия. Так что тут нет ничего, положенного столице в XXI веке. Наверное, придет время, когда Тбилиси войдет в число тех городов, на которые официально работает iTunes, тем не менее для ларьков фалафеля места тут не нашлось, о секс-шопе нечего и говорить. Поставили бы его где-нибудь подальше от центра, в богом забытом тупике, единственный и хотя бы в виде палатки. Броня православного фундаментализма оказалась железобетонной. Может, грузин способен лишь на выполнение демографической программы, и то строго не в пост?

Единственный был у нас террорист – Вова Арутюнян, честный и порядочный армянин, совершенно коллекционный персонаж, некий Armeni Collezioni[Armeni Collezioni и Armeni Exchange – искаженные версии названий одежных линий Armani Collezioni и Armani Exchange, существующих на базе компании Джорджио Армани.]. Это тот самый Вова, что бросил гранату в Джорджа Буша во время его визита в Тбилиси. Арестовали его по-тихому и изолировали. No one can be the hero in the fake city. Кстати, эту историю так быстро и беспощадно замяли американские и грузинские спецслужбы, что сразу стало ясно, что Вова был независимый субъект, то есть одинокий волк, а не созданная и управляемая тайными службами, сертифицированная и свободно конвертируемая медиазвезда – некий Armeni Exchange.

Предположительно, жонглирование брендами в данном случае глубже выявляет суть вопроса, нежели любой культурологический дискурс и диалектика. В условиях рыночной экономики разницы между одиноким волком и конвертируемой звездой нет вообще. А если и есть, то она кажется такой же незначительной, как, скажем, разница между Armani Collezioni и Armani Exchange. Но это только на первый взгляд. А разница между этими брендами такая же, как между атипичным вирусом и просто вирусом. Как между амфетамином и метамфетамином. Это разные планеты, которые движутся по одной орбите. Сравнить хотя бы их цены. Необязательно быть фэшн сапиенсом, чтобы уловить этот нюанс: продукция Armani Collezioni гораздо дороже продукции Armani Exchange, что само по себе подразумевает различия интеллектуального, социального и морального плана.

А про Вову Арутюняна «Википедия» сообщает, что такой человек существует. Что там голимый перформанс Мунтазара аль-Зейди![Во время совместной конференции Джорджа Буша и премьер-министра Ирака Нури Малика, корреспондент египетского телеканала Мунтазар аль-Зейди вдруг встал со стула со словами: «Это подарок от иракцев. Это последний поцелуй, собака!» и швырнул в Буша ботинком.] Вова своей самодельной гранатой чуть не поднял в воздух самого президента Америки. Что одновременно вызывает чувство жалости и гордости по отношению к человечеству. Потому что почти невозможно успешное покушение на того, кого, помимо личной охраны, защищают 250 агентов тайной службы, 15 полицейских и 4 супервертолета. Тут нужны какие-то кавказские штучки, изолированные от мировых сговоров. Понятно, что для сплочения нации нужен образ врага. Ясно и то, что грузин образ Арутюняна не сплотит. И еще – террористические акты, и тем более их имитация, способствуют только снижению самооценки нации. Причем самооценке грузина и падать-то уже некуда. Короче, здесь дело сложнее, чем кажется на первый взгляд. Так что бывшему зданию «Гипрогорстроя» еще долго ничего не угрожает.

Вдруг с его крыши срывается голубь, скользит отражением в зеркальных стеклах, садится на тенистый краешек билборда. С билборда улыбается резервист.

Таксист возвращается в машину (с ним в салон возвращается рассеявшийся было смрад), раздраженно бросает в бардачок штрафную квитанцию (оттуда на секунду вновь появляется черный «Хая буса» – этот смутный объект желания), надевает солнцезащитные очки, поворачивает ключ.

В этот самый момент инспектор тормозит белый мерседес. Прямо перед такси. На лобовом стекле наклеен стикер, мегапопулярный в последнее время в Тбилиси: I’m Georgia. Из машины выходит женщина средних лет. Это ли Грузия? Загорелая в солярии, одета элегантно – все светло-кремового цвета. Только туфли с легким сапфировым оттенком. Такого цвета бывает хороший лосьон, чуть подернутый перламутром и залитый в полупрозрачный, полуматовый флакон. На лице косметика, которую накладывали как минимум час. Так густо даже гипс для посмертной маски не накладывают. Невзирая на годы, выглядит бодро и сексуально. Хотя половые губы вагины уже, наверное, давно потеряли восприимчивость, огрубели и висят, как уши у слона. Фигура – хорошая, тело – ухоженное, руки – сильные. Ходила, видимо, на теннис в свое время. Или на плавание. Может, и сейчас ходит. Под платьем угадываются мощные бедра. Коротко остриженные и взлохмаченные волосы слегка блестят.

Таксист что-то говорит мне. Из уха вынимаю наушник.

– Не слышу, – говорю.

– Представляю, как она ебется! – Трет руль и рассматривает женщину поверх очков.

Здоровый он, как медведь, но писклявый противный голос, селиндионовский – гибрид бабушки с запором и недоебанной девочки-подростка.

Хочется ответить ему чем-то очень заумным, глубинным таким, витгенштейновским, но для этого, по меньшей мере, надо быть Витгенштейном. А я всего-навсего простой грузинчик, дитя кавказских гор. Что, само по себе, подразумевает иного типа менталитет, некое антивитгенштейнство. Чтобы не оставлять его совсем без ответа, бросаю первое, что приходит на ум: