Книга Трава - его изголовье - Лайан Герн

– Кенжи предупреждал меня, что ты попытаешься выбраться. Я не поверила. Зачем ты это сделал?

Я промолчал. Тогда она опустилась рядом на колени, подняла мне голову, чтобы посмотреть в лицо. Я отвел глаза в сторону.

– Отвечай! Ты с ума сошел?

– Просто хотел проверить надежность охраны.

Она раздраженно вздохнула, в точности, как ее муж.

– Не люблю сидеть взаперти, – пробурчал я.

– Это безумие, – сердито сказал Акио. – Он представляет опасность для всех. Нам следует…

Она быстро оборвала его:

– Такое решение может принять только мастер Кикута. А пока наша задача сохранить его живым и уберечь от Араи.

Она отвесила мне подзатыльник, но уже помягче.

– Кто тебя видел?

– Никто. Только один неприкасаемый.

– Что за неприкасаемый?

– Кожевник. Е-Ан.

– Е-Ан? Умалишенный? Тот, который видел ангела? – Жена Кенжи тяжело вздохнула. – Неужели он опять тебя встретил?

– Мы разговаривали, – признался я.

– Люди Араи уже схватили кожевника, – сказал Акио. – Надеюсь, ты понимаешь, какую глупость сморозил! – крикнула она.

Я снова опустил голову. Я думал о Е-Ане, сожалел, что не отвел его домой, если у него вообще есть дом в Ямагате. Удастся ли ему спастись? Какую же миссию приготовил для него Бог? Я часто цепенею от страха, сказал он. Жалость и угрызения совести пронзили мое сердце.

– Акио, узнай, что наболтал неприкасаемый, – приказала жена Кенжи.

– Он не выдаст меня, – вмешался я.

– Под пытками расколется любой, – резко ответил Акио.

– Придется ускорить события, – продолжила она. – Возможно, ты отправишься сегодня.

Акио все еще стоял на коленях позади, держа меня за запястья. Я почувствовал, что он кивнул.

– Наказать мальчишку? – спросил он.

– Нет, ему вскоре предстоит трудный путь. К тому же физические наказания, как ты уже, кажется, заметил, на него не действуют. Однако расскажи ему в деталях, что предстоит пережить неприкасаемому. Может быть, его голова и тверда, зато сердце мягкое.

– Мастера сказали, что это его самое слабое место, – отметил Акио.

Да, в противном случае у нас появился бы новый Шинтаро.

– Мягкие сердца поддаются закалке, – пробормотал Акио.

– Вы, Кикуты, знаете лучше всех, как это делается.

Я все еще стоял на коленях, пока они хладнокровно обсуждали мои достоинства, словно я игрушка или бочка вина, в которой может оказаться недурственное содержимое или же, наоборот, непотребное варево.

– Что теперь? – спросил Акио. – Связать его до отъезда?

– Кенжи сказал, что ты сам принял решение присоединиться к Племени, – обратилась она ко мне. – Если так, то зачем ты пытаешься бежать?

– Я же вернулся.

– Попытаешься снова?

– Нет.

– Ты поедешь в Мацуэ с актерами и не будешь подвергать опасности их и себя?

– Да.

Жена Кенжи на минуту задумалась и приказала Акио на всякий случай связать меня. Затем они оставили меня и пошли готовиться к отправлению. Вскоре появилась служанка с едой и чаем, она молча помогла мне поесть и напиться. Служанка унесла чашки, и больше никто не подходил ко мне. Я слушал мелодию дома и улавливал непримиримую беспощадность, которая звучала в каждой ноте. На меня обрушилась невыносимая усталость. Со связанными руками я дополз до тюфяка, кое-как устроился на лежанке, задумался о несчастном Е-Ане, о собственной глупости и вскоре заснул.

Неожиданно я очнулся, сердце громко стучало, в горле пересохло. Кошмарные видения терзали меня всю ночь, тонкий комариный голос нашептывал внушающие ужас слова, доступные только моим ушам.

Должно быть, Акио прислонился к внешней стене и рассказывал жуткие подробности того, как люди Араи истязают Е-Ана. Монотонная пытка продолжалась бесконечно, мой желудок выворачивался наизнанку, мурашки пробегали по всему телу. Иногда наступала пауза, и я с облегчением думал, что все закончилось, но неумолимый голос возникал снова.

Я тщетно пытался заткнуть уши. От кошмара не было спасения. Жена Кенжи оказалась права, она придумала для меня худшее из наказаний. Я проклинал себя за то, что не убил неприкасаемого во время первой встречи на берегу реки. Тогда жалость остановила меня и привела к роковому исходу. Я даровал бы Е-Ану быструю и милосердную смерть. А теперь он терпит из-за меня ужасные муки.

Когда голос Акио наконец стих, я услышал шаги Юки. Она вошла в комнату с чашей, ножницами и бритвой. За ней следовала служанка Садако с охапкой одежды. Она положила свертки на пол и молча оставила нас. Я слышал, как Садако пригласила Акио к обеду, как он встал и отправился на кухню. По дому распространялся запах съестного, но у меня не было аппетита.

– Я должна остричь твои волосы, – сказала Юки.

Раньше я носил строгую прическу воина, как настоял Ихиро, мой первый учитель в доме Шигеру: лоб полностью открыт, волосы зачесаны назад и связаны в узел на затылке. Я не стригся уже несколько недель, не удавалось и побриться, хотя лицо мое пока не отличалось густым покровом. Юки развязала меня и усадила перед собой.

– Ты глупец, – сказала она, приступив к работе.

Я ничего не ответил. Для меня это давно не новость. Однако не исключено, что когда-нибудь я повторю безрассудство.

– Моя мать вне себя от ярости. Ты смог усыпить ее и посмел это сделать. Даже не знаю, что разозлило мать больше.

Вокруг падали клочки волос.

– В то же время она в восторге, – продолжила Юки. – Говорит, что ты напоминаешь ей молодого Шинтаро.

– Она знала Шинтаро?

– Открою секрет: она была страстно влюблена в него и мечтала выйти замуж, но это не устраивало Племя, в итоге на ней женился мой отец. Во всяком случае, моя мать не из тех, кто с легкостью признает чужое превосходство. Шинтаро был непревзойденным мастером кикутского сна: никто не мог ему противостоять.

Сегодня Юки болтала больше, чем когда-либо. Я ощущал трепет ее рук, когда холодные ножницы касались кожи. Я вспомнил, как пренебрежительно отзывался Кенжи о жене, и с каким оживлением рассказывал о встречах с другими женщинами. Их брак не был исключением из правил – обычный расчет для союза двух семей.

– Если бы она вышла за Шинтаро, моя судьба могла сложиться по-другому, – задумчиво произнесла Юки. – Полагаю, в глубине души мать до сих пор любит его.

– Несмотря на то что Шинтаро был убийцей?

– Он не был убийцей. Не больше, чем ты.