Книга Разбойничья злая луна - Любовь Лукина

Несколько раз, когда кавалькада из семи рикш выворачивала из-за угла, кое-кто из торгующих бойко кидался наперерез, протягивая какие-то блестящие многолезвийные ножики или что-нибудь ещё в этом роде, но тут же отшатывался, увидев на борту двуколки чёрную вязь дворцовой охраны. Кавалькада миновала центральные кварталы и устремилась в сторону внешнего порта. Вскоре замелькали по обе стороны крытые пальмовыми ветками хижины окраин, листвы стало меньше, лба коснулось горячее дыхание степного ветра. Порт был уже близко.

Собственно порт представлял собой обширную, ровную, как щит, площадь, ограниченную с трёх сторон строениями и рощами с жухлой листвой. Четвёртой стороны, можно сказать, не было — там сразу распахивалась степь. До горизонта.

Рикши благоразумно перешли с лёгкой трусцы на размеренный шаг, ибо ноги их увязали теперь в нежной горячей пыли чуть ли не по щиколотку.

Ар-Шарлахи ещё издали угадал корабль, к которому они направлялись. Припав на огромное переднее колесо и широко раскинув задние опоры, он поднимал корму, как атакующий скорпион. Боевой двухмачтовик, способный выставить до сорока зеркал по борту. Сиял окованный медью таран, сверкали два широко раскинутых серпа. На носу вместо верблюжьей морды — короткий рог, видимо, судно строилось уже после указа о божественной сущности государя. Вторая ось — ведущая, как у каторги, — стало быть, эта махина может двигаться и в полном безветрии. Да-а, к такому кораблю Шарлах даже и не приблизится… И ведь это один лишь только вожак, а за ним ещё пойдёт караван…

«Самум» — прочёл Ар-Шарлахи название, выведенное алой вязью на высокой розовой корме корабля.

* * *

Караванный Хаилза, краснолицый свирепый крепыш, полагал себя человеком прямым и прямоту свою считал нужным выказывать при любом удобном случае. Завидев Ар-Шарлахи и Алият, он смерил их тяжёлым взглядом и процедил с ненавистью:

— Конечно, повеления государя не обсуждают, но, будь моя воля, вы бы и пяти минут не прожили… С отребьем вроде вас у меня разговор короткий, ясно? — Гневно фыркнул и ушёл, бормоча: — Только разбойников мне на вожаке не хватало!.. С разбойниками я ещё в поход не ходил!..

Судя по всему, дурак он был редкий и перечить ему не стоило.

Ар-Шарлахи и Алият на этот раз поместили под кормовой рубкой. По сравнению с тесным полутёмным отсеком почтовой каторги помещение было роскошным: чище, просторнее, но самое главное — там имелась амбразура с толстой стеклянной заслонкой, дающая полный обзор пространства впереди корабля. «Самуму» скорее всего не исполнилось ещё и года, розовые с золотом борта были лишь слегка посечены песчаными бурями, да и стёкла заслонки — ясные, не исцарапанные… Хотя заслонку могли поменять перед самым походом…

Солнце ещё только карабкалось в зенит, когда караван из четырёх кораблей выполз на мускульной тяге из порта и, подхваченный попутным ветром, двинулся в степь. Постанывали подпружные балки, хлопали вымпелы.

К полудню к разбойничкам заглянул сердитый красномордый караванный. Не глядя, протянул руку к открытой дверце, и ему подали снаружи низенький табурет. Сидеть на коврике досточтимый Хаилза, видимо, считал ниже своего достоинства. Воссел. Подождал, пока услужливая рука снаружи закроет дверцу, и с недовольным видом развернул карту.

— Показывай, — буркнул он. Ар-Шарлахи облизнул губы:

— Что показывать, досточтимый?

Караванный побагровел гуще прежнего:

— Только не прикидывайся дурачком! Не таких обламывал!.. Где он, этот твой путь к морю?

— Досточтимый… — виновато сказал Ар-Шарлахи. — Мы люди простые, мы больше по памяти… Карт у нас нет…

Досточтимый Хаилза грязно выругался, помянув и разбойничью злую луну, и кивающие молоты, и всех четырёх верблюдов.

— Вот это — Харва, — прорычал он, тыча в развёрнутый свиток. — Мы сейчас находимся — здесь. Вот тут — пески Теген… Ну, соображай, соображай!

Ар-Шарлахи робко протянул руку к свитку.

— Сначала вот так, по краю плато Папалан… а дальше… вот сюда, песками Чубарры… к югу…

— Чубарра не здесь, — с презрением бросил караванный. — Чубарра — вот она… Короче, те самые места, где ты разбойничал… А сам проход к морю — где он?

— Где-то тут… — И Ар-Шарлахи, поколебавшись, коснулся пальцем пола на вершок южнее края карты.

— Там же сплошные скалы! Колёса изломаем!.. Туда вообще никто никогда не совался!

— Есть проход, досточтимый, — смиренно отвечал Ар-Шарлахи. — Я надеюсь, что мне удастся найти его и в этот раз…

Караванный засопел и свернул свиток.

— Ладно, — решил он наконец. — Доберёмся до Чубарры, а дальше буду вас по очереди приковывать в рубке, у штурвала. По памяти — значит по памяти. И молитесь, чтобы память вас не подвела…

Изрекши смутную эту угрозу, караванный удалился. В дверцу просунулся испуганный матросик и убрал табурет. Алият медленно повернулась к Ар-Шарлахи.

— А ты, оказывается, не такой уж и дурак, — с некоторым удивлением проговорила она.

* * *

Вздымаемая огромными колёсами желтоватая пыль тянулась по ветру, обгоняя караван. Всю правую сторону обозримой степи заволокло клубящейся мутью. «Самум» слегка покачивало. Откуда-то снизу снова донёсся раздражённый зык караванного. Вообще следует заметить, что голос у досточтимого Хаилзы был какой-то всепроникающий и проходил сквозь тонкие переборки, как нож. Только его и было слышно.

— И это вожак? — задыхаясь, вопрошал кого-то караванный. — Это головной корабль? Что же тогда делается на остальных судах?.. Что это за бочка в трюме?

Ответ был настолько почтителен, что ушей Ар-Шарлахи не достиг.

— Для морской воды?.. — озадаченно переспросил караванный и на минуту умолк. — Ну хорошо, а это что такое? Что это такое, я спрашиваю!.. Вызвать людей, и чтобы больше я этого не видел!

Голос караванного гулял по кораблю — скрипел, скрежетал, рявкал. Взыскания сыпались направо и налево. Кого-то уже привязали к брусу и отмерили десяток ударов тростью. Наконец досточтимый убрался в свою каюту, но и там угомонился не сразу.

— Досточтимый Тамзаа… — доносилось временами до Ар-Шарлахи его злобное ворчание. — Удружил, нечего сказать!.. Надо же: сам готовил караван к походу!.. Рога от хвоста не отличит — и туда же… Да о таком деле за полторы луны предупреждать надо!..

Хрипло прокричал рожок. Стало быть, скоро покормят… Действительно, вскоре за переборкой раздались шаги, звякнула посуда, потом вдруг послышался торопливый сиплый шёпот, из которого удалось разобрать лишь два слова: «…расскажешь потом…» — и низкая дверь приоткрылась.

Матрос, принёсший им еду, был, надо полагать, выходцем с Пальмовой Дороги. Во всяком случае, лицо прикрывал повязкой. Вёл он себя как-то странно. Глаза — так и бегают, словно что-нибудь стащить собрался. Украдкой метнул взгляд на Ар-Шарлахи, потом на Алият, поставил поднос и, не промолвив ни слова, удалился. Возможно, говорить с разбойниками было запрещено.