Книга Серебряный волк - Алла Гореликова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы простите. Я погорячился, а это недостойно моего нынешнего положения. Вы можете вернуться к вашему ужину, молодой человек.
– Имей в виду, – говорю я, – у меня нет секретов от побратима. Лека, это мой дед.
Лека, не глядя, придвигает стул. Садится. Говорит:
– То-то мне знакомым почудился… Как Софи на него похожа-то. Как мне вас называть, господин?
– А никак, – кривится дед. – Имена у нас в обители – смех один. Брат Смирение, брат Милосердие, брат Непорочность… ну их в пень. Ненавижу. В общем, так, парни. Не надо дурацких ответов на глупые вопросы. Вы можете мне верить, клянусь в том Светом Господним и памятью о прежних днях. Я готов помочь. Все, что в моих силах. Деньги, убежище, совет…
– Ради мести? – спрашиваю тихо. – Но ведь это – твоя страна…
– Давно ты здесь?
– Пару месяцев.
– Оно и видно. Для этой страны, внучек, любые перемены будут только к лучшему. Таргала катится в пропасть. Эта зима станет для нее последней, готов спорить на собственную душу… и только одно может спасти ее – падение доброго нашего короля. – Дед едко усмехается. – Новый король – у которого хватит ума договориться с Подземельем.
– Карел?
– Этот щенок? Да он шагу не ступит без разрешения старого волка… Нет, здесь нужен мятеж, а он – верный сын. К сожалению.
Вдалеке ударяет колокол. Раз, другой… третий.
– Мне пора, – выдыхает дед.
Я вскакиваю:
– Мы проводим! Я… я не хочу так сразу расстаться с тобой.
Дед скупо улыбается.
Лека кличет Олли, говорит:
– Мы вернемся.
– В любое время, молодые господа! Я сдаю комнаты, если вам нужно…
Мы переглядываемся.
– Почему нет, – говорю.
– Так я приготовлю, – кивает старый трактирщик. – Можете хоть среди ночи приходить, стукнете в ставень, что под вывеской, я открою.
– Олли, – негромко зовет дед, – спасибо.
– Рад служить, господин, – так же тихо отвечает Олли. – И… рад, что вы встретились.
– Чудные дела, – говорю, когда мы выходим на улицу. – Вот уж не думал, что встречу здесь деда…
– Олли у меня капитаном стражи был. Соображает быстро, и глаз до сих пор верный. Надо же, как тебя выцепил! На Юличку, говорит, парень похож, – а ты ведь и не сказать, чтоб вылитый… так, в глазах что-то.
Судьба, думаю.
– Дорогу-то запоминайте… – Дед сворачивает в сбегающий на самый берег переулочек. – Пригодится. У нас при обители гостиница для странников, имен там никто не спрашивает и дел тоже. Если вдруг укрыться – лучше места не найдете.
– Плохо тебе там? – спрашиваю я.
– Душно. Тошно. Не для меня такая жизнь. Брат Покаяние, тьфу!
– Дед… а давай с нами! Ты даже можешь нас и не ждать, мы втроем тут, Ясек тебя проводит до нужного человека, а тот через горы переведет. Мама обрадуется…
– Я клялся, – глухо отвечает дед. – Иначе кто б меня за ворота выпустил, я ж по приговору там. Никуда мне уже не деться… не уйти.
Мы выходим к морю, сворачиваем на бегущую вдоль берега тропку. Здесь остро пахнет водорослями и солью, совсем рядом разбиваются о камни прозрачно-серые волны, и временами до нас долетают брызги. Вдалеке, у самого горизонта, белеют паруса.
– Свет Господень, – выдыхает дед, – как же я ненавижу эту коронованную сволочь…
Сегодняшнее утро почему-то напоминает мне другое… Утро после совершеннолетия Карела. Нет, нынче он не бледный до лиловости, и вряд ли будет плескать себе в лицо водой из фонтана… но некоторая помятость есть, есть. И тени под глазами… опять, что ль, не спал ночь? А что, очень может быть: Готвянь только начала просыпаться, на улицах лишь редкие рыбаки, спешащие на рынок, и ратуша в рассветном тумане кажется призрачной.
– Побродим? – спрашивает Карел. – Пройтись надо… засиделся.
– К морю, – предлагаю я. Вчера, возвращаясь из обители, мы с Лекой долго не могли свернуть с тропки над берегом: очень уж завораживает эта даль, этот запах, шорох волн… и почему-то всплывает в памяти степь перед рассветом.
– Пусть к морю. Мне лишь бы ногами перебирать… думается лучше.
– Что-то смурной ты какой-то, – говорю. – Совсем делами завалили?
Карел не сразу отвечает. Идет, уставясь под ноги… и вдруг отвечает:
– Знаете… кажется, я решился.
– На что? – спрашивает Лека.
– Поговорить с отцом. О мире с Подземельем. О том, что нельзя так больше, мы просто не выдержим, запас прочности вычерпан до дна…
– Ты никогда не говорил с ним об этой войне?
– Боже мой, нет! – Карел даже головой мотнул. – Это та тема, от которой он свирепеет. Но нельзя же все время молчать! Ведь все хуже и хуже… В конце концов, я уже совершеннолетний, а это включает право голоса в королевском совете.
– Карел, – Лека останавливается, – я хочу задать тебе один вопрос. Не в обиду и не для ответа. Ты осознаешь риск?
Карел пожимает плечами:
– Думаю, да.
– Не уверен, – бурчит Лека. – Ладно… в конце концов, он же твой отец. Хотя, скажу честно, не нравится мне эта затея.
– Предложи что-нибудь лучшее, – Карел почти кричит. – Хоть что-то! Что угодно, лишь бы был толк!
– Карел… всё, что приходит мне на ум, еще хуже.
– Вот и молчи.
– Молчу, – вздыхает Лека. – Просто я боюсь, вот и всё. Кошки душу дерут. Глупо, наверное.
А я смотрю на Карела, упрямо сжавшего губы, – и вспоминаю обидные слова деда: «Щенок, он шагу не ступит против воли старого волка». Ты ошибся, дед. И, прах меня забери, я этому рад.
– Лека, это его страна, – говорю. – Он прав. Ты прав, Карел, слышишь? Уж кто-кто, а ты имеешь право беспокоиться о будущем Таргалы.
– Я и не говорю, что не прав. – Лека передергивает плечами. – Просто мне тревожно.
– Да и мне не так чтоб спокойно, – хмуро признается Карел. – Вы-то как, устроились? Может, все-таки ко мне?
– Если б ты только знал, как мы устроились, – улыбаюсь, вспомнив вчерашний ужин и сегодняшний завтрак, – ты сам сбежал бы к нам. Серьезно тебе говорю!
Улица выводит нас к порту. Здесь, верно, вообще не спали… Карел рассеянно обозревает бестолковую на наш неопытный взгляд сутолоку и сворачивает на мощеную ровной известняковой плиткой набережную.
Я приостанавливаюсь, рассматривая стоящий у причала корабль. Никогда не думал, что они настолько… так огромны. Потемневший борт нависает над головой, как крепостная стена, а свернутые паруса кажутся отсюда, снизу, вровень с облаками.
