Книга Мечтать не вредно - Светлана Алешина

— Именно, — подтвердила я. — Именно вас! И никого больше!

Амбал застыл, испуганно переводя взгляд с моего разъяренного лица на невозмутимую физиономию Филиппа.

— Тогда принеси еще револьвер, — распорядился тот. — Понял меня? Стакан воды с хлоркой и револьвер.

— Может, не надо? — немного осмелев, прогундосил амбал.

— Надо. Все, чего хочет эта женщина, хочет господь бог.

С ума сойти! Человек действительно поехал крышей на романчиках, о, мамочка!

Вот сейчас я точно испугалась. Потому что маньяк, начитавшийся любовной прозы, — это, простите, уже на грани ночных кошмаров!

* * *

Шикарный автомобиль ехал практически неслышно. Старый ворюга преспокойно отдыхал, откинувшись на удобном сиденье и прикрыв глаза. Со стороны он казался уставшим от жизни в высшем свете баронетом. Во всяком случае, именно этой иллюзией тешил он себя.

Мелькали навстречу чахлые деревья. Ах, как бы ему хотелось оказаться где-нибудь в Англии и ехать в старинное поместье!

«Хорошие мечты, да вот в чем проблемка. Ты не баронет. Не виконт. Старый вор. И в этой самой Великобритании у тебя бы так круто взлететь не получилось».

Он усмехнулся. Внутренний его голос был не прав.

Поздяков за время своей долгой жизни убедился в том, что хорошему вору в любой стране почет и уважение обеспечены. Хотя нынешняя поросль его не устраивала. Слишком жестокие пацаны, и никакого закона…

Мимо промчался лимузин. Резко затормозив, остановился.

Заметив это, старик сказал шоферу:

— Останови.

Он приоткрыл дверцу и стал ждать, когда к нему подойдет Маркел.

Слава богу, старшинство Маркел соблюдал четко, не то что Волчонок.

Он подошел в сопровождении своих бодигардов.

Только тогда старик вышел из машины и позволил Маркелу обнять себя.

— Давно не виделись, — сказал Маркел, совершив ритуальные объятия. — Что-то ты у Волчонка не был…

— Вот еду, — сказал старик. — Здоровье-то за деньги не купишь, а приступы стали непереносимыми. Как он там? Что за причина у него была для сбора?

— Жениться надумал, — осклабился Маркел. — Нашел себе какую-то девку в рваных джинсах и приволок ее знакомиться. Девка — сущая фурия, да еще и рыжая, как огонь! Не пойму я Волчару, ей-богу!

Если бы Маркел не был так занят собственной неотразимой персоной, он бы заметил, как веки старика дрогнули.

— Ну вот и славно, — пробормотал старик. — Пора ему остепениться. Что ж, поздравлю парня… А девушка согласна?

— А он ее и не спрашивал, — хихикнул Маркел. — Похоже, батя, он ее похитил. Она мрачная сидела и, как мне померещилось, охотно Волчару бы прирезала. Поменьше бы этот козел книг читал, толку больше бы выходило!

— В книгах вреда нет, — назидательно молвил старик. Они попрощались, так как разговор, когда ты уже выяснил то, что тебя интересовало, для Поздякова терял смысл.

Можно было сразу сообщить Ларикову, но старик, подумав, решил разобраться с этим безобразием сам.

Чтобы было меньше скандала. Хотя он и не был особенно уверен в успехе, но твердо знал — выход найти можно. Стоит только поискать.

* * *

— Однажды я ехал мимо остановки и увидел вас, ма белль… Вы стояли такая грустная, и солнце освещало ваши волосы. Казалось, что вы ангел, избранница, маленькая святая…

Он задумался.

— Бернадетта, — подсказала я.

— Кто? — вскинул он на меня удивленные глаза.

— Святая Бернадетта, — повторила я. — Или там еще какая святая.

Он рассмеялся.

— Так вот, ма белль Александрина, я замер на месте и не мог отвести взгляда. Когда столбняк прошел, я сказал себе — это должно быть моим.

Его голос стал холодным и властным, а палец уперся мне в грудь. Дабы у меня не оставалось никаких иллюзий относительно своей будущей судьбы.

Я сдержалась. Конечно, мне ужасно хотелось выругаться и при этом швырнуть в него что-нибудь увесистое.

Вот уж не хочу я, чтобы меня называли «это».

Дверь открылась. Мне протянули стакан с хлорированной водой и револьвер.

— Ну, так вот, милейший, — медленно и тихо, четко произнося каждое слово, сказала я, беря в руки и то, и другое. — «Это» вашим быть не собирается. «Это» или то, что вы «этим» называете, — вполне самостоятельная личность. И имеет, представьте себе, не только имя и фамилию, но еще и собственные планы относительно дальнейшего существования, в которое вы, милейший, никак не вписываетесь!

— Вы меня плохо знаете, Сашенька, — грустно покачал он головой. — Я не отказываюсь от своих намерений.

— Даже когда они заведомо глупы? — поинтересовалась я.

— О, это уж не вам судить!

— Что ж, — печально вздохнула я, направляя дуло револьвера на него. — Мне очень грустно, но…

— Стреляйте, — кивнул он, как ни в чем не бывало садясь в кресло. — Выпейте воды, чтобы не так нервничать, и спускайте курок. Вам показать, как это делается?

Он смеялся. То есть не откровенно, нет. Его лицо выражало просто вселенскую печаль, но глаза откровенно потешались надо мной.

Он дал знак растерянному амбалу выйти.

Я швырнула револьвер на гладкую поверхность старинного «Беккера» — рояль тихо и печально отозвался на мое бестактное движение, и, подавляя желание показать ему язык, сказала:

— Живите. Садиться из-за вас в тюрьму я не намерена.

— Ну, мы могли бы все обставить как самоубийство, — продолжал издеваться надо мной он. — Вы же детектив. Нет, мой ангел, дело не в этом. Вы просто не сможете меня убить, потому что я…

Он улыбнулся, разглядывая меня с некоторым оттенком самодовольства. И договорил:

— Потому что я вам нравлюсь.

Ну и нахал! От возмущения меня передернуло, и я сурово ответила:

— Вы бы поменьше этой бурды читали, голубчик. Может, тогда вы бы мне и понравились.

Я решительно выпила всю воду, со стуком поставила стакан на столик и пошла к выходу.

На выходе я обернулась и насмешливо сказала:

— Кстати, не трудитесь меня запирать. Я сама от вас всех запрусь — неохота мне вашими рожами лишний раз любоваться!

И быстро удалилась в отведенные мне покои.

* * *

Вечер опускался на город. Темнота навевала на Ларикова и Пенса отчаяние.

— Вот и день прошел, — сказал Лариков, и в простой констатации факта звучал страх за Сашку, который Пенс уловил без особого труда.

— Мы ее найдем, — в голосе Пенса прозвучала отчаянная решимость. — Чего бы это нам ни стоило.