Книга Сварог. Война за мир - Александр Бушков

– Это… гипноз? – хрипло спросил Сварог-Ольшанский,придя в себя и разглядывая шестерых Сварогов.

А Ключник, умница, даром что убивец, негромко и очень ровнопроизнес, поводя стволом с одного Сварога на другого, на третьего:

– Сергей Александрович, я знаю, кто из вас… из них…

Ну да, элементарно: ведь все остались на своих местах, лишьпреобразились, стало быть, и виновник сего маскарада сидит себе преспокойно насвоей лавочке. «Эх, что-то многовато Сварогов развелось в последнее время…»

Но Ольшанский уже взял себя в руки, громко сказал:

– От-тставить. Я тоже знаю.

Он сел на место, брезгливо посмотрел на запачканную кетчупомспортивную форму и поднял глаза на Сварога-настоящего. Сказал сдавленно, ноочень искренне:

– Убедительно. Весьма впечатляет, признаюсь. Не знаю,как вы это делаете, но… Лучше давайте вернемся к… прежним обликам. Не ровенчас, бойцы начнут пальбу…

– О, у ваших еще и оружие есть? – весело изумилсяСварог, но заклинание все же снял, а то в самом деле пальбу устроят, ещезаденут кого-нибудь с перепугу. Или официанточка, выглянув и узрев подобнуюкартину, скоренько съедет с умишка. Спортивная форма на Ольшанском вновьпревратилась в клетчатую рубашку, а вот пятно от кетчупа никуда не делось, таки осталось. – Или, боярин, желаете окончательно убедиться насчет моейпуленепробиваемости? Желаете пострелять, ваше благородие? Или вам недостаточноотчетов о других стрельбах? Олегова пустошь, допустим. Или инцидент сгаишниками. Или нападение на дом Ланы… Попробуйте, попробуйте. Ай-ай,шашлычок-то остывает…

И он, несомненно рисуясь и делая это совершенно сознательно,впился зубами в сочное мясо. Остальные застыли, прямо по Гоголю, в немой сцене.Шашлычок, вопреки ожиданиям, оказался недурственным, мясо было промаринованонеплохо, разве что некоторые куски чуть сыроваты, но оно и понятно – некогдабыло бывшему хозяину придорожного общепита прожаривать его до полнойготовности.

Ольшанский смотрел на него хмуро. Лана же сидела,распахнувши рот и вытаращив глазищи.

– Кто вы такой? – чуть погодя спросил олигархнапрямик. Достал салфетку из стаканчика и принялся пятно оттирать.

– Человек божий, обшит кожей, как говаривали встародавние времена… – беспечно ответил Сварог с набитым ртом. – Но,насколько я помню, вы обещали начать первым – вроде как на правах хозяина.

Еще одна многозначительная пауза.

– И что вы желаете знать?

– Душа моя, – проникновенно сказал Сварог,тщательно прожевав и проглотив мясо, – я многое желаю знать. Например,решаема ли теорема Ферма и есть ли жизнь на Марсе. Но в данный конкретныймомент меня интересует только одно: какого ляда лично вам нужно от Аркаима и отменя. Кажется, это именно вы любезно пригласили меня прокатиться и поговорить?Вот и начинайте, хватит уже вопросов. Устал я.

Над столом повисла гнетущая тишина.

– Ладно, – наконец сдался Ольшанский, бросаясалфетку в пепельницу, – ваша взяла. У меня цейтнот, у вас, кажется, тоже,хоть вы и… ну, неважно. Итак. Давайте все сначала. С какого момента вы желаетеначать?

– Если можно, с самого начала и начистоту, –вежливо сказал Сварог. И добавил: – Раз уж пошла такая пьянка… то давайтеначнем с Аркаима и вашего к нему немалого интереса.

– Аркаим… – Ольшанский словно покатал это название ворту, пробуя на вкус. – Что ж, я готов открыть карты. Но история моегоинтереса к нему – это долгая история, так что наберитесь терпения, мон шер…

Глава 4

Две биоерафии

Ольшанский сграбастал бутылку коньяка и – опа! –запрокинув голову, принялся пить прямо из горла, словно он не олигарх никакой,а заурядный российский алкаш. Хотя, конечно, алкаши предпочитают употреблятьвнутрь чего-нибудь попроще и, главное, подешевше, но в остальном совпадениеполное. Многоградусную жидкость Ольшанский пил жадно, пил как воду и выдул, неотрываясь, примерно треть бутылки, а то и поболе. Наконец остановившись, утеррот тыльной стороной ладони, сильно выдохнул и следом шумно втянул в себявоздух.

Судя по тому, как Лана взирала на это действо, ничего необычногодля себя она не увидела. Похоже, водилась за олигархом привычка заливатьжизненные сложности и стрессовые ситуации крепкими спиртными напитками.

– Я всегда говорил: в этом мире нет места случайностям,все предопределено, все, – произнес Ольшанский, расстегнув несколькопуговиц рубашки и откинувшись спиной на ограду беседки. Поднял палец: – Асначала, как оно и положено, было Слово. И Слово то было явлено в Книге…

Ольшанский взял с продолговатой металлической тарелки шампурс нанизанным на него жареным мясом, повертел задумчиво, положил на место, непритронувшись. Посмотрел на часы. А вообще-то, олигарха слегка забрало отконьяка – появилась некоторая дерганость в движениях и легкая замутненность вовзгляде.

– Время у нас еще есть, – сказал Ольшанский. –Кстати, знаете, как называлась та книга? «Дорога в Атлантиду», вот как онаназывалась…

…Книгу он обнаружил на общественном чердаке того дома, вкотором появился на свет и в котором прожил с родителями до получения аттестатазрелости. Такие дома принято было называть домами барачного типа – двухэтажнаядеревянная уродина, наспех сколоченная в послевоенные годы. Правда, строителямне ставилась тогда задача возводить всенепременно шедевры деревянного зодчестваи строить не меньше, чем на века. Задача была иной – склепать временное жильедля тех, кто по комсомольским путевкам или по доброй воле приехал возводитьШантарскую ГЭС.

Временное, как водится, превратилось в вечное (между прочим,некоторые из такого рода бараков и по сю пору украшают рабочие окраины многихгородов вообще и Шантарска в частности, и люди в них еще как-то умудряютсяжить).

– Прошу заметить, у меня было счастливое детство,несмотря на всю убогость и неустроенность быта. Сейчас вспоминаю, как мыютились втроем в одной комнатухе, какая слышимость была в бараке, как передзимой конопатили все щели, коим число было мульон… Вспоминаю, что если… М-да, аведь действительно был счастлив!

Ольшанский вновь приложился к бутылке, но на сей разограничился одним глотком. Затем все же стянул с шампура кусок мяса, забросилего в рот. Прожевав, продолжил:

– В общем, и ослу понятно, что все мало-мальскиненужные вещи не хранили в комнатах, где и без того было не развернуться, алибо выкидывали на улицу, либо волокли на чердак. Чердак был любимым детским местом,хоть взрослые и гоняли нас оттуда, справедливо опасаясь пожаров. Эдакийромантический мир отверженных вещей…

Кто отнес на чердак ту книгу, мальчик Сережа Ольшанский таки не выяснил. Да и не пытался выяснить, поскольку всерьез опасался, чтообъявившийся хозяин вдруг возьмет и отберет у него книгу.